Новогодняя Полька - Ольга Горышина Страница 21

Теперь глаза я подняла — спину изучала, расправленные плечи. Гордо себя несет. Это на мои плечи коромысло стыда накинули.

— Ящик был открыт, — соврала и зря.

— Я всегда закрываю. Следующий вариант? — включил он машину на промывку системы.

— Название волшебного тюбика посмотреть хотела.

— Посмотрела?

— Нет.

— Альбом весь просмотрела?

— Весь… Извини. Мне стыдно. Просто оторваться не могла.

Гай продолжал стоять ко мне спиной. Поставил на поднос первую чашку, выбрал программу.

— Извини, — повторила я. — Не мое дело… Просто. Ну, просто… У меня пунктик… Без женатых, понимаешь?

— Я не женат.

— В разводе? — не обрадовалась, а просто спросила, скорее даже по инерции.

— Нет.

— А где жена?

— Там, откуда не возвращаются. Мушкетеров смотрела?

Он обернулся и поставил на стол первую чашку с пенкой.

— И?

— Ничего. Цитата оттуда.

Гай отвернулся и поставил под краник пустую чашку, чтобы сварить второй кофе: мне или себе? Не сказал, кому предназначена чашка, которая уже на столе. На грязном. Даже садиться за такой противно. Я взяла пару контейнеров и отнесла к раковине. Повернула голову к кофейной машине:

— Будешь что-то есть?

Он молча пожал плечами.

— Да что-то не хочется. Настроение уже не то…

— Извини…

Я теперь смотрела исключительно перед собой, боясь даже случайно встретиться взглядом с Гаем. На языке чувствовалась горечь, но не от нетронутого кофе, а от затронутой темы. Поднятой мною таким дурацким образом. Жаль, что языком своим не подавилась вовремя!

— Я сейчас уйду… — проговорила и чуть не уронила контейнер на пол.

Поймала и еле поборола в себе желание театрально съехать на пол и разреветься.

— На дачу не поедешь? Препятствия же к этому больше нет…

Я не повернула головы: хватало ушей, чтобы улавливать горькую хрипотцу в голосе говорящего. Вот нахрена он меня куда-то тащит? Препятствия нет…

— Давно?

— Семь лет.

На этот раз я успела прикусить язык и заживать ответ — любой, потому что любой будет хуже молчания. Я включила воду, ополоснула контейнер и мокрым бросила в сумку. Лопатки чесались — неужели он за мной наблюдает?

— В тебя волосы мокрые. Куда ты собралась с мокрой головой? — услышала я спиной вопрос.

— Домой собралась. Мне лучше уйти. Есть шапка. И я такси вызову.

— Меня спросить сложно?

Я обернулась, сглотнула горечь и сложила губы трубочкой, чтобы задать вопрос:

— О фене? Я не сильно его искала.

Фотоальбом тоже не искала — под руку попался, вот уж точно.

— Посмотри в ящике в шкафчике под раковиной. Но я не о том. Спросить, что будет для меня лучше: чтобы ты ушла или чтобы поехала со мной на дачу?

Я не отвела взгляд, но зато демонстративно тяжело выдохнула.

— У нас лучше — разное. Я не… Ну… В общем не хочу растягивать наше знакомство ещё на один день. Я лучше займусь делом.

— Ты им занимаешься… — Гай поставил чашку на стол, но не сел, остался за спинкой отодвинутого стула. — Важным делом. Выводишь меня из семилетнего ступора. Можно отчет о проделанной работе получить?

Я не улыбнулась — не посчитала сказанное шуткой, я просто не поняла фразу, всю, ее смысл.

— Что ты хочешь, Гай?

Расстаться нужно по-человечески. И если я что-нибудь успела разбередить в душе Гая, нужно извиниться и обработать рану антисептиком. Хотя бы им…

— Сделать селфи с тобой у елки, чтобы послать моему психологу. В качестве отчета.

Я к столу не подошла, стояла над раскрытой сумкой-холодильником.

— Ты сейчас серьезно говоришь?

Он моргнул, но не сморгнул.

— Серьезней некуда. Эту ёлку купила для меня пани Оксана, моя психологиня, в хорошем смысле, без негатива. Она прекрасный специалист и прекрасная женщина. Сказала, что если не можешь сейчас собрать ее… Это было два года назад, то убери до того момента, когда сможешь. А я вообще двух зайцев поймал: и ёлку собрал, и с девушкой Новый год встретил.

Полька, ты магнит для идиотов, да? Почему тебе нормальные парни даже на одну ночь не попадаются? Что в тебе не так?

— Почему пани? — спросила тихо.

— Она из Ивано-Франковска. Я не мог говорить с местным специалистом. Ни из моего города, ни с питерским. Мне есть, что скрывать, и я не доверяю людям.

— Но говоришь сейчас со мной? — сунула я руки, влажные уже не от воды, а нервов, в карманы джинсов.

Сейчас спарюсь в колготках. Он тут в трусах стоит с совсем не физкульт-приветом, а просто с приветом.

— Ты ж никому не расскажешь. Не знаю, — пожал он голыми плечами. — Мне так кажется… И я не пьяный…

— С похмелья…

— Похмелья нет. Ты не хочешь ничего обо мне слышать? Я пойму. Сфоткайся тогда со мной без вопросов, если для тебя хоть это не вопрос…

Он точно трезвый?

— Кофе стынет. И ты голый собрался сниматься. В душ не хочешь и одеться?

— Ей давно за сорок, ее голые мужики не возбуждают. Только их души, голые…

— Я с тобой сфотографируюсь. После кофе. И после того, как высушу волосы…

И ладони.