Папой будешь? Катюша против всех! - Татьяна Кошкина Страница 21

Глянула еще раз на дверь своей квартиры и прошла мимо. Поднялась на пятый, бросила на пол пальто и тихо села, подперев спиной стену.

Её не волновало, что пол не совсем чистый, а в подъезде гуляют сквозняки. Здесь ей и место. В грязи, ненависти и холоде. Она это заслужила. За то, что сделала и за то, что собирается сделать. Но другого выхода просто не видела.

Листок с направлением на аборт измяла до состояния туалетной бумаги, слезы текли по щекам, но сил встать не было. Только сидеть и беспомощно плакать, осознавая, что уже любишь этого ребенка.

— Александра? — знакомый голос сверху.

“Да вы издеваетесь! Опять он?!” — Саша посмотрела вверх и встретилась со строгим голубым взглядом, пробирающим до костей.

— Что вы здесь делаете? — попыталась стереть слезы ладонью, но, кажется, только размазала тушь.

— Переезжаю, — мужчина кивнул на стоящий рядом чемодан. — Я недавно в городе. Компания пошла навстречу и сняла мне квартиру.

— Где?

— Вот прямо здесь.

Он кивнул на дверь, рядом с которой сидела Саша. Неловко получилось. 

— Простите, я тогда пойду, — вскочила и попыталась уйти, но запястье каким-то чудом оказалось поймано горячей рукой. Одно прикосновение разлетелось тысячей огненных искр, будто кто-то вдруг запустил фейерверк.

—  Стойте. Что происходит, Саша?  — звучало мягко и в тоже время было понятно, что сбежать не удастся, он хочет ответ и он его получит.

— Это не ваше дело, Захар Дмитриевич.

— Можно просто Захар и на ты, мы же теперь соседи, — ответ едкий, как яд. 

— Раз так, то отпусти меня сейчас же, — попыталась вырвать руку из захвата, но он лишь сжал сильнее. Зло глянула прямо в глаза и увидела там… — Ты знаешь.

— Да. И это не выход, Саша.

— А что выход? Одной растить двоих детей? Как-то платить грабительскую ипотеку? И это притом, что я только что написала заявление на увольнение! Один раз я уже оказалась с ребенком на руках без средств к существованию. Пошел к черту этот прекрасный опыт! В конце концов, это мое тело и моя жизнь. Мне решать, что со всем этим делать!

Она дергала рукой, пытаясь вырваться на свободу, слезы лились по щекам, а в тонкой блузке как никогда хорошо чувствовался холод. Тепло. Горячо. Огненно. Все это волной окатило, когда Саша оказалась в плотном кольце мужских рук.

Совершенно бесцеремонно дернул на себя и поймал, как маленькую неразумную птичку. 

— Отпусти, — вхслипнула и вяло дернулась.

— Успокоишься и пообещаешь не делать глупостей — отпущу.

От мягкой вкрадчивости голоса чуть закружилась голова. Он почти шептал, так умиротворяюще спокойно, что Саша позволила себе слабость уткнуться носом в ткань его куртки и всхилпнуть еще пару раз.

Она видела этого мужчину третий раз в жизн и третий раз рядом с ним чувства приходили в странное смятение. Хотелось то ли ударить его и сбежать, то ли стоять так вечность и вдыхать исходящий от него аромат кофе.

Так они и стояли несколько минут:  она вяло сопротивлялась, он держал так крепко, как только мог.

— Почему аборт, Саша? — послышалось требовательное. — Ты хотя бы сообщила отцу ребенка?

Она замерла. Отцу? Такое забытое слово. Из её жизни его вычеркнули десять лет назад, а Катюша — ребенок, который слово “папа” узнал из детского мультфильма и тихо так спросил: “Мам, а кто это такой — папа?”. Она помнила, как проплакала потом пару часов. Зато Катюха не расстроилась. Эта девчонка вообще редко расстраивалась. Она словно ставила в своей голове галочку и бежала дальше. Ей и трех мам хватало.

Отец. А ведь Захар прав. Она привыкла все разгребать сама и напрочь забыла, что всегда участвуют двое и ответственность, по идее, тоже должны нести двое.

Судя по сроку, отцом мог быть только Каверин, других вариантов…

Есть. Обожгло.

— Я идиотка, — уперлась лбом в плечо Захара и сжала зубы. — Какая же я идиотка.

— Саша, что?

— Не скажу. Ты окончательно решишь, что я плохая мать, шлюха или еще что похуже.

— Эй-эй, не решай за меня, что я должен думать. Что случилось? Выговорись, тебе станет легче.

— Я не уверена, что знаю, кто отец ребенка. Уверена почти на девяносто восемь процентов, но есть еще два…

К черту два процента. Да, это её вина, но раз так получилось и Каверин хочет жениться, может, стоит посадить пингвина на яйца? Будет ему сразу и жена, и ребенок, и еще ребенок. Антон хотел семью — будет ему семья! Премия в виде памперсов сверху.

— Спасибо,  — выдохнула и отстранилась. Мучжина послушно выпустил её из стальной хватки и Саше вновь стало холодно.  — Прости за эту сцену. Ты прав. Надо сообщить отцу ребенка, тем более, что он не так давно делал мне предложение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Захар стоял молча и слегка хмурился, изучая её перепачканное косметикой лицо. На могновение показалось, что он сам не рад тому, что навел её на эту мысль.

— Ладно. Зайдешь? Тебе нужно умыться, иначе Катерина испугается.

“Катерина”. Он единственный, кто додумался называть её дочь этой странной формой имени. Муза называла всегда полным именем — Екатерина, Стейш — панибратским Катюха, а сама Саша как вдохновение ляжет. Но никогда Катерина. Даже странно, звучит-то хорошо, по-взрослому. Наверное, поэтому дочь повелась на этого доктора.

Да и она сама не лучше, рыдать на груди у полузнакомого мужика, который итак-то о ней не бог весть какого мнения. Опустилась, Зимина, опустилась.

— Пустишь на минутку в холостяцкую берлогу?

— Конечно.

Захар открыл дверь и пропустил даму вперед. Саша переступила порог и замерла, наткнувшись взглядом на голую женщину. Мраморную. Статуя стояла прямо в центре прихожей, отделанной яркими обоями. Что-то щелкнуло. Включилась медленная музыка, загорелся приглушенный свет, а под потолком пришел в движение гигантский стеклянный шар.

— Захар, а стриптизерша будет?

— Надеюсь, нет, — раздалось за спиной.

Z-Захар

Захару очень не нравилось быть всего двумя процентами в жизни женщины, которая ему нравится. Но он это обязательно изменит, а пока...