Неистовый рыцарь - Шеннон Дрейк Страница 21

Мать и сын сидели возле ярко горящего камина в своем городском особняке, в длинном холле с резными креслами вокруг стола. Лето подходило к концу, и вечерами становилось влажно и прохладно.

— Догадываюсь, — сказала Фаллон, глядя сыну прямо в глаза, — что король каким-то образом приложил ко всему этому свою руку.

Она с двумя дочерьми возвратилась домой всего несколько минут назад и, радостно расцеловав Брета в обе щеки, чуть отстранила его от себя, чтобы пристально вглядеться в лицо, как это делают все родители, долго не видевшие своих отпрысков. Для нее момент встречи с горячо любимым сыном был особенно дорогим, потому что слишком часто те, кого она любила всем сердцем, уходили и исчезали навсегда.

«Возвращаться домой всегда приятно, — подумал Брет. — Приятно увидеть мать, обнять ее, приятно подбросить в воздух малютку Гвен и услышать, как она визжит от удовольствия, приятно обнять Элайзию — ей уже почти восемнадцать лет, и она стала красавицей с серебристо-серыми глазами и ярко-рыжими волосами, несомненно, унаследованными от Годвинов».

Фаллон, не успев пер е шагнуть порог своего дома, уже услышала о том, что сын женится на непокорной дочери лорда с северной границы. Поэтому после приветствий и расспросов о муже и сыновьях она коротко спросила:

— Слухи — это правда?

— Да, миледи, правда, — подтвердил он.

Именно в этот момент сестры Брета, поймав его взгляд через плечо матери, подхватили малютку Гвен на руки и удалились. Элинор знала все в подробностях, а Элайзия инстинктивно почувствовала, что такой разговор между матерью и братом предпочтительнее вести с глазу на глаз.

Сидя перед камином, Брет вспомнил почему-то, как часто ему приходилось уходить на войну. Сначала, в его юные годы, было восстание в Йорке, потом бесконечные стычки на границе между Уэльсом и Шотландией, а совсем недавно новые беспорядки в Нормандии. Военным искусством он овладел по необходимости, но никогда не имел к нему пристрастия. И уходить на войну ему всегда было непросто.

Однако сейчас не было ничего труднее, чем убедить Фаллон, дочь Гарольда, в том, что он вступает в брак исключительно по собственному желанию, что это его твердое решение и он даже одержим им.

— Нутром чую, — сказала Фаллон, — что здесь не обошлось без вмешательства Вильгельма.

Брет пожал плечами, выгнув черную бровь.

— Только разве в том, что он решил выдать эту девушку замуж за одного из своих людей.

Фаллон слегка поморщилась. Много лет назад она усвоила, что королем Англии стал Вильгельм, что отца из мертвых не воскресить и что ее муж и сыновья принадлежат к окружению именно Вильгельма.

— Этот один из его людей — ты? — тихо спросила она. В ее прекрасных синих глазах сверкнула подозрительная искорка.

Глядя на нее с любовью и восхищением, Брет подумал, что дочь короля Гарольда все еще красивая женщина и, хотя ей недавно минуло сорок лет, она стройна и грациозна, как нимфа. Ее черные как смоль волосы еще не тронула седина, и лишь тоненькие морщинки возле глаз говорили о том, что первая молодость уже позади.

— Брет, я желаю знать всю правду! — потребовала мать.

Он поднялся и подошел к креслу, в котором она сидела. Положив руки на подлокотники, он наклонился и поцеловал мать в лоб.

— Брет…

— Наверное, отец, видя тебя, часто думает, что ты ни капельки не изменилась с того дня, как вы с ним познакомились.

— Разве что в темной комнате, — сдержанно произнесла она. — Вообще-то я впервые встретилась с ним, когда мне едва исполнилось четыре года, так что, надеюсь, с тех пор я все-таки немного изменилась. Ты говоришь приятные вещи, но не пытайся увести разговор в сторону и отвечай на мой вопрос.

— Мама, все очень просто. Он предложил девушку и ее приданое мне…

— Но он уже наградил лично тебя графским титулом, присвоив такой титул твоему отцу. И твой брат Робин унаследует титул отца, и твой брат Филипп не обделен, получил графский титул и земли в Нормандии. Когда-то Вильгельм завладел короной твоего деда и провел полжизни в битвах с твоими кровными родственниками, но теперь проявляет ко всем нам несвойственное ему великодушие, особенно к тебе, наградил тебя большими земельными угодьями.

— Землями, плодородие которых не восстановить при жизни одного поколения, как бы люди ни трудились, обрабатывая их.

— Я и не подозревала, что ты жаждешь наград и богатства, — всегда казалось, что они достаются тебе без особых усилий с твоей стороны. Я ни в коем случае не хочу сказать, что ты не заслужил всего, чем Вильгельм наградил тебя.

— К чему ты клонишь, мама?