В руках зверя  - Джорджиана Золомон Страница 20

Я не мог заснуть. Крутился, вертелся, пару раз почти проваливался в сон, но тут же просыпался, когда очередной удушливый кошмар начинал подступать вплотную.

Я сожалел о том, как повел себя с Ланой там, в магазине, но теперь поздно было просить прощения, ее ребенок умер и я не мог с этим ничего поделать. Хотел бы, но не мог.

Роман не подпускал меня к ней на километр, да и сама Елисеева, наверное, не захотела бы меня видеть, но мне так сильно хотелось ее обнять, сказать, что будет хорошо…

Я злился, любил, ненавидел и был обижен на Элану одновременно.

Вздохнув, я сел на кровати, включил ночник, посмотрел на циферблат электронных часов. Половина третьего. Глубокая ночь. Как и в моей жизни.

В последние недели я плохо и мало спал. Тревога и кошмары не покидали меня, благо, что под утро я иногда все-таки засыпал, а на работу мог приходить, когда захочу. В большинстве случаев, разумеется.

Своя строительная компания. О таком я и мечтать не мог. Все это: моя шикарная квартира в два этажа, несколько машин, бизнес, деньги на разных счетах, поездки заграницу, иностранные инвесторы, уважение больших и важных людей – все это было заслугой брата.

Рома был прав – без него я не то, что ничего не добился, я бы загнулся намного раньше, прежде чем начать о таком мечтать.

А я отплатил ему ударом в спину. Вонзил нож в самое сердце, покрутил им на всякий случай, да погремел тридцатью серебряниками в руке. Вот, наверное, теперь следовало лезть в петлю.

Я был настоящим предателем, прекрасно это осознавал и в тот момент, когда я высказывался Лане, мне было легче ненавидеть ее.

Обвинять во все ее. Не себя.

Снять с себя ответственность и переложить на Елисееву было так легко и просто, что несколько месяцев я прятался в этом ощущении. Ненавидел ее. За то, что на следующее утро после нашей ночи она все отрицала и говорила о том, что я чем-то ее опоил.

Лана выставляла меня насильником, а мне хотелось лезть на стенку. Я же не мог поверить, что она на самом деле обвиняла меня в том, что я что-то ей подсыпал…

Рома избил меня, выкинул из дома и перестал общаться. Возненавидел меня и был прав, потому что ничто не оправдывало того, что я переспал с его невестой, записал это на видео, а затем этим самым видео похвастался перед ним.

Получил по заслугам. Теперь я это понимал, но… я по-прежнему любил и брата, и Лану. С Ромой хотел общаться, как раньше, а с Эланой…

Да это и не имело значения.

Я долгое время делал вид, что все хорошо и она просто нравится мне, как человек, хотя в глубине души понимал – это любовь с первого взгляда. Я влюбился в Лану там, в ресторане, куда брат привел ее со мной знакомиться. Влюбился и пропал.

В тот вечер, когда она отдалась мне, я понимал, чувствовал, видел, что что-то не так, но предпочел обо всем забыть, во всем разобраться позже. Я поддался животной похоти, страсти, что съедала меня изнутри долгие месяцы и не мог найти для себя оправданий.

Больше не мог.

Если страсть была хоть чем-то мотивирована, то решение записать все на камеру – мелочным и жалким проявлением моей трусости. Потому что я предполагал, что на следующее утро Лана заявит мне о том, что обо всем нужно забыть. Потому что боялся этого. Потому что собирался ее шантажировать.

Умышленно, целенаправленно и хладнокровно собирался разрушить их любовь с моим братом.

И когда я узнал, что малышки не стало, что маленькая Каролина умерла, то понял, что отнекиваться больше не получится.

Был я, мой поступок, запятнанная честь и мертвый младенец.

Если бы я только мог отмотать время вспять, вернуться в то роковое утро, когда Лана закатила мне скандал, заявив, что я использовал ее, что она ничего не помнит и никогда не хотела меня…

Вернуться бы в тот день и не делать преждевременных выводов. Не отдавать бы пленку брату неделю спустя…

Смерть Каролины была на моей совести, потому что, если бы я не вмешался в отношения брата и его невесты, Рома бы ни за что не поднял на нее руку. Они бы жили счастливо, ребенок родился бы вовремя, все было бы хорошо…

Все было бы именно так, как и должно было быть.

Я был виновником этой трагедии.

И как бы я не скучал по брату, я понимал его нежелание впускать меня в свою жизнь обратно.

Я бы тоже не смог.