Мужчина моей мечты - Куртис Ситтенфилд Страница 20

Тот факт, что Генри слегка раздражен, и то, что он — парень Фиг (несмотря на их разрыв, Генри все равно продолжает быть парнем Фиг и, значит, не представляет интереса для Анны), дает Анне возможность расслабиться. Она много говорит, что для нее совсем нехарактерно. Нет, она не хочет понравиться ему или произвести впечатление, у нее просто очень спокойно на душе.

— Конечно, я не хочу сказать, что мне самой хотелось ходить на вечеринки старшеклассников или малолеток, — продолжает она. — Наверное, мне больше хотелось, чтобы и меня на них приглашали, чем на самом деле ходить туда. Я такая дура.

— Или просто стрельба драже — это не то, что тебе нужно, — замечает Генри.

— Да я никогда и не пробовала.

Ей вдруг стало интересно, как он воспримет ее слова. Как откровенное признание? Если так, то это будет смешно! Учитывая, что Анна еще ни разу не целовалась, то стрельба драже — самое незначительное из того, чего ей пока не удалось попробовать.

— Главное, что я хочу сказать про Фиг, — она очень импульсивный человек, — говорит Анна. — Приходится либо ценить ее хорошие качества, либо не принимать близко к сердцу, когда она отрывается на тебя.

— Какие именно хорошие качества ты имеешь в виду?

Анна бросает на него внимательный взгляд.

— Это ты с ней жил, — серьезно произносит она. — Ты должен ее хорошо знать.

— Верно, но мне интересно, о каких конкретно качествах ты говоришь.

— Начни первый.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал, чем мне нравится Фиг?

— Ты же просишь меня об этом.

— Да, но разница в том, что мы с ней недавно расстались, а ты — нет. — Генри пожимает плечами. — Ну ладно, я расскажу.

Он перестраивается в левый ряд, обгоняет «вольво» и возвращается в правый. Видно, что он хороший водитель, который уверенно чувствует себя на дороге.

— Во-первых, она очень красива.

«Ну, началось», — думает Анна.

Генри смотрит на нее.

— Надеюсь, я сейчас никого не обидел? Я ведь могу красивую девушку назвать красивой?

— Конечно, — отвечает Анна. Пожалуй, единственное, что может быть скучнее разговоров о красоте Фиг, это разговоры о том, имеет ли Генри право обсуждать ее.

— Дело не только в красоте, — добавляет Генри. — Но я солгу, если буду утверждать, что это не имеет значения. Кроме того, она — необъезженная лошадка.

Анна подозревает, что это эвфемизм к выражению «хороша в постели».

— Никогда не знаешь, чего от нее ждать, — продолжает Генри. — У Фиг сумасшедшее количество энергии, и она готова участвовать в чем угодно. Если ты в три часа утра разбудишь ее и скажешь: «Пойдем купаться голышом», она ответит: «Конечно, с удовольствием!»

«Понятно, — думает Анна. — Мысль я уловила».

После паузы Генри вдруг признался:

— Насколько я ее знаю, она, вероятно, считает меня старомодным.

— Да, но Фиг нравятся старомодные мужчины.

— Ты думаешь?

— Ей нужна аудитория. Она хочет отличаться от всех окружающих. — Анна до сих пор никогда не задумывалась на эту тему, но сейчас ей кажется, что она действительно так считает. — Когда мы учились в шестом классе, в нашей баскетбольной команде была девочка, которую звали Аманда. Она постоянно вытворяла всякие глупости: то «Янки Дудл» под мышками сыграет, то начнет кувыркаться, когда тренер пытался нам что-то объяснить. Но он не злился, она ему почему-то нравилась. Однажды, когда наша команда ехала в микроавтобусе, Аманда уселась на переднее сиденье, выбрала радиостанцию и с умным видом заявила тренеру: «Следите за дорогой, тренер Халворсен». В общем, можно сказать, что Аманда — это Фиг, возведенная в квадрат. Фиг ее ненавидела.

— Подожди, подожди, — говорит Генри. — Эта девочка действительно могла сыграть под мышками «Янки Дудл»?

— Да, этим она больше всего любила удивлять окружающих.

— Неудивительно, что Фиг считала ее серьезной конкуренткой.

Анна улыбается.

— Наверное, ты прав, это действительно необычно, но тогда я не придавала этому значения, — признается она. — Аманда задирала рубашку, совала себе под мышку ладонь, как будто собиралась изобразить цыпленка, и подмышка начинала издавать звуки.

— Ничего себе! А я-то считал себя крутым, потому что мог вывернуть веки наизнанку.

— У нас такое тоже делали, — говорит Анна. — Когда мальчишки, которые ездили с нами на автобусе, выворачивали веки, все девчонки начинали визжать.

— А что ты умела делать в школе? Только не говори, что ничего.

То, что сейчас вспомнилось Анне, вообще-то симпатичным парням обычно не рассказывают, но опять-таки, это же парень Фиг, с которым она не собирается заводить шуры-муры.

— Один раз в четвертом классе, — начала Анна, — прямо на уроке социологии я чихнула и пукнула одновременно.

Генри хохочет.

— Но я, разумеется, не призналась. Я сидела в глубине класса, а все вокруг услышали и начали оглядываться, кричать: «Кто это?», а я им говорю: «Ведь ясно, что это не я, я же как раз чихала!»

— Очень умно с твоей стороны.

— Все, наверное, в конце концов решили, что это сделала Шейла Валивал. На нее всегда все сваливали, если в нашем классе происходило что-то неприличное или нехорошее. Когда мы были в пятом классе, у нее первой начались месячные. Такой дурдом тогда был! Шейла запиралась в кабинке в туалете, а остальные девочки суетились вокруг, переживая за нее. Но Фиг взяла дело под свой контроль. Она стала режиссером и продюсером месячных Шейлы.

— Надо же, какая забота о ближнем!

— Наверное, все девочки в этом участвовали. Мне кажется, каждая из нас просто была рада, что не оказалась первой, с кем это произошло, хотя сейчас я догадываюсь, что у некоторых моих одноклассниц месячные начались еще раньше, просто они никому об этом не говорили. Шейла же рассказала Фиг, а это все равно, что сделать публичное заявление.

— Когда у моей сестры — мы близнецы — начались месячные, — вспоминает Генри, — наш отец поздравил ее за столом, прямо во время обеда. Я с трудом доел. Нам было по тринадцать лет, но я выглядел и вел себя лет на девять, а Джулия — лет на двадцать пять.

— Я не знала, что у тебя есть сестра-близнец, — говорит Анна. — Мне всегда казалось, что здорово быть близнецами.

— Да вы с Фиг сами почти как близнецы. У вас ведь разница всего в пару месяцев, правильно?

— Она на три месяца старше, — уточняет Анна. — Но это совсем не то. Мы росли в разных домах, с разными родителями. К тому же, если у тебя есть брат или сестра-близнец, можно отлично…

— Ты хочешь сказать, чувствовать мысли друг друга на расстоянии? У нас с Джулией такого не бывает.