Прогони мою печаль - Стефани Лондон Страница 20

К тому моменту, когда принесли пиццу, она серьезно проголодалась, хотя ни за что бы в этом не призналась. Тягучий расплавленный сыр на лепешке куда аппетитнее того, что она могла бы приготовить из имеющихся в доме продуктов. При виде коробки, издающей упоительный аромат, в животе заурчало. Жасмин пересела на диван, чтобы они могли брать пиццу прямо из коробки.

— Вы же не собираетесь сдаваться?

— Я так понимаю, вы предпочитаете прямолинейные вопросы?

Она молча взяла горячий треугольник и, закрыв от наслаждения глаза, откусила. На языке появился вкус пармезана, соленых оливок и острой салями. Это не обычная пицца, а настоящий шедевр итальянской кулинарии. Жасмин с трудом подавила стон. Грант знает толк в еде.

— Какой смысл ходить вокруг да около? Пустая трата времени. Если я хочу, всегда спрашиваю. Все просто.

— Не знаю. Порой мне кажется, надо прислушиваться к намекам судьбы.

— Каким намекам?

— Сама жизнь призывает меня смириться с тем, что один ее этап пройден. — Жасмин прислушалась к себе. Дома, в знакомой обстановке, лодыжка успокоилась. Мысли о возвращении на сцену отправились в хранилище «на будущее».

— Вы не должны сдаваться.

— Ах, если бы все было так просто.

— Так и есть. Если захотеть, можно справиться с любыми трудностями.

— А вы когда-нибудь думали, что займетесь чем-то другим, кроме футбола?

— Вообще-то нет. В университете изучал психологию, но никогда ею не занимался.

Жасмин непроизвольно вытаращила глаза.

— Что вы на меня так смотрите? Не все спортсмены пустоголовые.

— Не будем об этом, — кивнула Жасмин и потянулась к коробке. — Я просто хотела сказать, что вам повезло стать отличным спортсменом, выглядеть так, как сейчас, и при этом дружить с мозгами. Вы же не можете не признать, что это большая удача.

— Кажется, вы уже забыли мой рассказ о кубике Рубика? А что вы имели в виду, говоря «выглядеть так, как сейчас»?

Жасмин нахмурилась. Одурманенная пиццей, она совсем потеряла контроль над собой.

— Например, сейчас вы больше похожи на грубияна. — Она внутренне сжалась, ожидая его реакции.

Грант многозначительно ухмыльнулся, будто понимал, что происходит в ее душе. Его лицо мгновенно изменилось, глаза напряженно сузились и теперь походили на острые осколки льдинок.

— Хочу попросить вас кое-что мне обещать. Дайте слово, что не отступитесь.

Она не была готова давать обещания, да и вообще вести такие разговоры. Особенно с ним. В голосе прозвучало предупреждение, но он не обратил на это внимания.

— Грант.

— Вспомните все, что я говорил вам до выступления. Это не камень преткновения, не конец пути. Ваша нога будет в норме через неделю-другую, и я хочу попросить вас не отказываться от мысли о возвращении на сцену.

— Я не желаю об этом говорить. — Глаза обжигали горячие слезы гнева и бессилия. Она не должна показывать слабость. Это лишь ее боль, только ее одной.

— Вам надо выговориться. — Он положил ладонь ей на плечо, поглаживая по руке. — Это поможет.

— В вас проснулся психолог?

— Нет, просто человек, которому не все равно.

— А почему вам не все равно?

Ответ лежал на поверхности — влечение, возможно, и что-то другое, о чем нет желания или смелости говорить.

— Вы невероятно талантливы. Умная, не такая, как все. — Что-то новое мелькнуло в глазах, будто его внезапно озарила мысль.

— Такие слова, как правило, имеют негативный подтекст. — Жасмин постаралась улыбнуться, чтобы немного поднять себе настроение.

— Для меня, по крайней мере, вы отличаетесь от всех. Знаете, когда я последний раз разговаривал с женщиной? Черт, даже и не вспомню.

— Разумеется, обычно вы спешите сразу перейти к делу.

— Что-то вроде того.

— А с мамой вы не разговариваете?

— Дело в том, что мамы уже нет с нами.

— Простите.

— Вообще, отношения с семьей у меня напряженные. Наверное, в некоторых семьях люди и не должны быть близки.

Жасмин невольно подумала о маме и отце. Она так давно их не видела. Причина в том, что теперь ей тяжело смотреть им в глаза. Беспокойство в глазах мамы наводило тоску. Душу тяготит ощущение вины, гадкое и болезненное чувство.

— А вы в хороших отношениях со своими предками?

— Да, но, к сожалению, мы встречаемся не так часто, как хотелось бы.

— До них долго добираться?

— Сорок пять минут. Не слишком далеко, чтобы использовать расстояние как оправдание редких визитов. Мы стали меньше общаться после аварии.

— Почему?

— Мне тяжело. Они многим пожертвовали, чтобы я могла танцевать, а я такое натворила.

— Не думаю, что они вас в этом обвиняют.

— Не обвиняют.

Родители были рядом в больнице после операции, в период реабилитации, но после ухода со сцены ей стало тяжело смотреть им в глаза.

— Вы до сих пор чувствуете себя виноватой?

— Скорее мне стыдно. Я звоню маме раз в неделю, постоянно приходится заставлять себя. Иногда проще забиться в угол и отгородиться от всего мира.

— У вас нет причин стыдиться.

— Сев в тот день за руль я выбросила на ветер каждый потраченный на мое обучение цент. Большое счастье, что мне удалось получить стипендию, по крайней мере, родителям стало легче.

Трясущимися руками Жасмин потянулась к очередному куску пиццы. Лучше занять рот делом, чем выбалтывать сокровенные тайны. Грант последовал ее примеру. Какое-то время оба молчали.

— Неправильно говорить, что вы выбросили деньги на ветер, шанс выйти на сцену еще есть. Может, это будет не балет, но ведь существуют и другие виды танца, которые вы сможете освоить. Надо только работать.

— С чего вы взяли, что я наделена талантом? Вы ведь даже не видели, как я танцую.

— Я видел ваши глаза, этого достаточно. Они рассказали мне все.

На его губах остались следы соуса. Сама не понимая, что делает, Жасмин протянула руку и вытерла его. Грант сжал ее запястье и стал медленно облизывать перепачканные пальцы. От нежных прикосновений и теплого дыхания она затрепетала. Несколько минут они сидели, не в силах отвести друг от друга взгляд. Повисшая тишина казалась неуместной и напряженной. От вида того, как расширяются от желания его зрачки, у Жасмин перехватило дыхание. Тишина окутывала ее и толкала в его объятия.

— Мне пора. — Грант откинулся на спинку, явно желая увеличить расстояние. На лице при этом проявилась гримаса страдания, губы превратились в тонкую линию. — Я не должен…