Месть королевы - Виктория Холт Страница 20

– Нам известно, что оба дяди королевы весьма огорчены тем, как с нею здесь обращаются, и, без сомнения, сообщат об этом ее отцу, королю Франции.

– У короля Франции достаточно забот в собственном отечестве, дорогой кузен.

– Но благополучие дочери не может не беспокоить его.

– Не верьте всем этим разговорам. Короля Франции заботит только собственное благополучие.

– Он не может оставить дочь своими заботами, – не сдавался Ланкастер и сразу же добавил: – Мы пришли просить вас выслать из страны графа Корнуоллского.

Эдуард побагровел от гнева.

– Вы с ума сошли! – крикнул он. – С чего это я должен так поступить?

– Потому что его присутствие вызывает недовольство и протест со стороны королевы и ее родных.

– Пускай королева свыкается с нашей жизнью, – резко бросил Эдуард.

– Но она не собирается делать это, – возразил Ланкастер. – Милорд, мы заявляем вам, что не потерпим присутствия Гавестона на коронации. Иначе мы все…

– Вы?.. Не потерпите?.. На моей коронации?.. Да ведь он делал все приготовления, которые почти завершены. Торжества начнутся через несколько дней… Вы не хотите быть на них?

Пена собралась в уголках губ у графа Уорвика, когда он, с трудом подавляя гнев, сказал:

– Мы не одиноки, милорд. За нами множество людей. Мы поддерживали вашего отца, когда он изгнал Гавестона. И хотим, чтобы вы сделали то же самое.

– Мне надоели сравнения с отцом!

– Это понятно, – язвительно сказал Ланкастер. – Я буду править так, как хочу! И не потерплю ничьего вмешательства.

– В таком случае, милорд, больше баронов будет отсутствовать, нежели присутствовать на вашей коронации.

Ланкастер поклонился и направился к дверям. Остальные последовали за ним.

Эдуард смотрел им вслед.

– Наглые псы! – завопил он.

Но в его душе поселился страх.

* * *

Необходимо было отложить коронацию. Да и как она могла состояться, если столько баронов не пожелали на ней присутствовать? Ведь полагалось, чтобы именно они объявили о восшествии на престол нового короля и поклялись в своей преданности ему.

Без них все это не будет иметь никакого смысла… Ох, какие же они негодяи! Так поступить после того, как Перро, можно сказать, сам проделал все, что необходимо для торжеств! А как он радовался возможности нести в руках королевскую корону и меч, эти атрибуты власти! И народу, без сомнения, было бы приятно глядеть на Перро, такого красивого, такого грациозного. И все бы радовались, что у короля красавица жена, к тому же дочь властителя Франции, а это сулит, что последующие годы смогут быть мирными, без войн, и значит, сколько солдат останется дома, у семейного очага… А вот теперь из-за упрямых, тупых баронов все удовольствие, весь праздник испорчен!

Но ничего не поделаешь, торжества нужно отложить, перенести на другой день, а пока придумать для народа какое-то тому объяснение. Не может ведь Эдуард во всеуслышание объявить о своих несогласиях почти со всеми представителями высшей знати?.. И такое объяснение король придумал. Да, оно самое подходящее: Роберт де Винчелси, архиепископ Кентерберийский, до сих пор пребывает вне Англии, на континенте, куда был выслан Эдуардом I из-за постоянных раздоров между ними. Он сам, Эдуард II, посылал уже ему приглашение вернуться, но старик болен или сказался больным, и неизвестно, когда прибудет в Англию. Его отсутствие – хороший предлог для того, чтобы отложить коронацию.

Однако Изабелла была недовольна проволочками, ее дяди отнеслись к этому с подозрением, да и народ был разочарован.

Что с того, что нет архиепископа? Его вполне можно заменить просто епископом. Чем плох, например, для такого случая епископ Винчестерский?

Эдуард был почти в отчаянии. Он призвал к себе несогласных баронов. Они должны отказаться от своих требований, сказал он им. Его повеление звучало как просьба.

Ему ответил Уорвик.

– Только одно, – сказал он, – может заставить нас принять участие в торжествах. Если король даст обещание выслать Пирса Гавестона.

Эдуард снова ощутил гнев. Но сильнее гнева было смятение. Положение делается все хуже. Пахнет гражданской войной… Это ужасно! Перро только недавно вернулся, и опять его отсылать из Англии, опять расставаться с ним. Вернее всего, навсегда… Что еще ужасней…

Но в глазах баронов была твердая решимость.

– Коронация ведь должна все равно состояться… Вскоре… – пробормотал он неуверенно.

Они согласились. Если этого не произойдет, народ почует, что в государстве что-то неладно.

– Так что же делать, черт побери? – в отчаянии вскричал король.

– Удовлетворить требование королевы и народа, – сказали ему. – Выслать Гавестона.

– Вы понимаете, о чем просите?

В его голосе звучала подлинная боль.

– Мы понимаем, – ответил непреклонный Уорвик, – что может случиться, если вы этого не сделаете…

Ох, эти бароны! У них слишком много власти. Со времени Хартии вольностей король перестал уже быть королем. Он должен подчиняться их воле или… или последует что-то ужасное.

Он понял, что должен покориться. Больше ничего не остается.

В конце концов, кто сказал, что все обещания нужно немедленно выполнять?

* * *

Коронация потерпела провал. Во всяком случае, прошла не так, как задумано. Хотя не все, наверное, это заметили. Но уже то, что торжества начались позднее назначенного срока, вызвало толки и домыслы о каких-то трениях во дворце. Впрочем, все равно, на улицах были толпы народа и такая давка, особенно возле Вестминстерского аббатства, что один из рыцарей, а именно сэр Джон Бейкуэлл, упал с коня и был затоптан до смерти, прежде чем его сумели спасти.

Расчет Гавестона на то, что вся церемония пройдет по его замыслу и он будет в ней как бы главным действующим лицом, не оправдался. Противники оказались сильнее, чем он.

Церковная служба началась, когда уже наступил вечер, после обряда освящения короля и королевы. В пиршественный зал они прибыли при свете факелов и обнаружили, к своему негодованию, что еда еще не готова – видимо, из-за того, что делалось все не по разработанному плану, а может быть, и по злостному умыслу. Бароны были разозлены и еще громче заговорили об изгнании Гавестона. Когда же еда наконец появилась, то оказалась холодной и невкусной, и всеобщее недовольство усилилось.

Дядя Изабеллы, Карл, сидевший рядом с ней, сказал:

– Все это оскорбительно для тебя, а значит, и для Франции. Мы такого не забудем.

– Нужно немедленно написать об этом и обо всем прочем твоему отцу, Изабелла, – добавил дядя Луи. – Посмотрим, как он отнесется к подобным вещам. Изабелла и сама намеревалась сообщить о многом отцу.