Гахиджи - Ирина Королева Страница 20

– Да ладно? По-твоему университет это проще чем школа?

– Ну, нет, зато там веселее. Новые лица, новые знакомые, и отношение ни как к неразумным детям, а как к взрослым.

– Ну, это еще ни о чем не говорит. Ты и так уже взрослая, просто не торопись жить, все еще у тебя будет.

– Я знаю.

Большие двухстворчатые двери были открыты, а удерживающие их железные пружины спокойно висели на дверных косяках. Кто-то специально их снял, чтобы девушки могли спокойно проходить в своих непривычно объёмных платьях, без угрозы зацепиться или прищемить ткань дверью. Широкий проход между сценой и ровными рядами мягких кресел со складными сиденьями, был застелен немного потертой красной ковровой дорожкой. Такое же покрытие лежало и на лестнице между идущими на возвышение креслами. Зал был практически полон людьми, большая часть из которых, зная о свободном входе для всех желающих, пришли просто поглазеть на наряды выпускниц и предстоящий концерт. Свободные места находились только на первых рядах, предусмотрительно оставленные на известное заранее количество приглашенных и выпускников.

– Интересно, а где мама? – Катерина начала разглядывать лица гостей.

– Не знаю, я её что-то тоже не вижу.

Девочки остановились, как вдруг, в общем гуле голосов, Елена услышала, как кто-то окликнул её по имени. Катерина тут же «возвела глаза к небу» и раздраженно вздохнув, оставила сестру:

– Я пойду, сяду, пока все гостевые места не заняли.

– Хорошо. – Откликнулась Елена и пробежала взглядом по ряду одноклассников. В центре зала сидела Лера и махала ей рукой, рядом с ней находилось свободное место, на котором стояла её сумочка. Видимо она, заранее заняла кресло специально для Елены и ожидала её появления. Словно в подтверждение этих мыслей, Лера убрала сумочку и еще раз махнула рукой. Некоторые одноклассники недоуменно проследили за этими действиями, не понимая, когда это они успели подружиться и что вообще у них может быть общего. Елена подошла и села в мягкое велюровое кресло, окунувшись в плотное облако, исходящих от Валерии пряно-сладковатых духов.

– Елена! – наиграно весело пропела она. – Чудесно выглядишь! Как настроение?

– Прекрасно! А ты как?

– Намного лучше, и знаешь? Это все благодаря тебе. А почему Катерина не подошла поздороваться?

Елена с подозрением посмотрела на собеседницу, до сих пор не зная суть их разговора. – Она пошла занимать себе место.

– Понятно, ну, ничего, поздороваюсь после концерта. – У Леры зазвонил телефон, издавая однообразные гудки, терявшиеся в общем шуме. И она потянулась к сумочке продолжая говорить. – Здесь так душно. Хоть бы кондиционер поставили. – Дернув плечом, она достала свой мобильник. Посмотрев на светившийся экран, Лера скривилась, но все же ответила. – Извини, я сейчас. – Она прикрыла микрофон ладонью и вышла из зала. Елена проводила Леру восхищенным взглядом. Сказать, что она выглядела красиво, означало бы, что ничего не сказать. Её платье, темно-синего цвета, было не просто темно-синим, просто невозможно передать словами его глубокий насыщенный оттенок. Это был цвет потемневшего перед грозой неба, но еще не успевшего смешаться с вечерними черными красками, это был цвет взбушевавшегося океана, освещенный случайным лучиком света, это был потрясающий цвет и рядом с ним любые оттенки синего казались грубой дешёвкой. Но не только цвет заслуживал отдельного внимания. Сам фасон был дерзким и завораживающим одновременно. Легкий шелк едва прикрывал высокую грудь, оставляя обнаженными, оставшуюся верхнюю часть стройного тела и струился к низу, распадаясь на отдельные комбинации с такого же оттенка органзой. Многочисленные переплетения тканей тянулись к линии бедер, ниспадая со спины изящным водопадом, переходящим в аккуратный шлейф. Достаточно простой на первый взгляд покрой, при более ближайшем рассмотрении, вызывал изумление своей сложностью. Это платье не было куплено в местном магазине или пошито в ателье, это платье было даже не из какого-то модного каталога или журнала и такое платье не возможно было одолжить подруге, по одной простой причине «оно больше никому не подойдет». Оно было сшито, специально по Валерии и это был труд, явно очень талантливого человека, а о его стоимости можно было только догадываться. Достойным завершением являлись профессиональный макияж и сложная прическа. Елена повернулась к Татьяне, сидевшей в соседнем кресле:

– Привет.

Девушка равнодушно глянула на Елену и едва слышно буркнула приветствие. Всё её поведение выражало обиду, но она усиленно пыталась это скрыть. Обидело её то, что ей пришлось уступить свое место Елене. А как же, столько лет ходить в фаворитах у Леры, служить ей верой и правдой и теперь так легко быть отброшенной в сторону! Почему то отсадили не Ольгу, сидевшую рядом с Лерой по другую сторону, а именно её, хотя Ольга просто глупая курица. Обидно. Татьяна поджала губы и уставилась на сцену непроницаемым взглядом. Лера вернулась в зал. Если покидала она его второпях, то вернулась с царским величием. Медленно дефилируя и слегка, но, не вызывающе покачивая бедрами, она проплыла по проходу, собирая взгляды не только мужчин, но и большинства женщин, находящихся в зале. И она прекрасно об этом знала, одарив присутствующих снисходительной усмешкой, Лера села на свое место. Впервые в жизни Елена, никогда не интересовавшаяся модной одеждой и не страдавшая по поводу своего гардероба, почувствовала себя немного по-дурацки, в своем бальном платье, но тут же отбросила от себя эти мысли. Лера была очень красивой, но вся её красота была искусственной, сделанной руками профессиональных визажистов и стилистов. В то время как Елена, обладала всем этим от природы. Более нежная, отзывчивая и умная, она во многом превосходила Леру, но она никогда об этом не думала, и ей было всё равно кто лучше, а кто хуже. Она любила себя и других такими, какие есть, и это было хорошее качество.

На сцену вышел ведущий. Окинув взглядом полный зал и не найдя пустых мест в ряде выпускников, он начал свою приветственную речь периодически переходя на стихотворные поздравления. Гул, стоящий в зале умолк, уступая место заученным торжественным фразам. Рядом с ведущим стоял небольшой стол, покрытый красной скатертью, на котором возвышалась деревянная переносная трибуна, но мужчина почему-то встал рядом, а не за трибуну. Видимо у неё было другое предназначение, хотя выглядело это как-то неправильно. Старый киноэкран, находившийся на заднем плане, был задернут такими же, как и скатерть, красными синтетическими шторами, имитирующими бархат, в центре которых висело большое изображение школьного аттестата с крупной подписью внизу «Выпуск 2009 года». Такие же шторы скрывали кулисы и украшали переднюю часть сцены, по краю которой стояли комнатные растения в красивых кашпо. По всему периметру штор и ярких ламбрекенов колыхались разноцветными пучками гелиевые шарики, весело подпрыгивая от малейшего движения и красочные плакаты «В Добрый путь!», «Прощай школа!», «Поздравляем!». На самой сцене, ровным полукругом, стояли металлические стулья с тканевой обивкой, на которых гордо восседали все учителя участвующие в обучении данного выпуска. Раздались дружные аплодисменты, под которые на сцену вышли директор и молоденькая завуч школы. Елена, наконец, сосредоточилась. Седеющий мужчина, одетый в черные брюки и белую рубашку, обтягивающую тугой сильно выпирающий живот, встал за маленькую трибуну, его слишком серьезное выражение лица и плотно сжатые губы, говорили о сильном волнении, связанном с боязнью выступать перед такой большой аудиторией. Завуч же приветливо улыбалась всем присутствующим, хотя волновалась не меньше, а даже больше, ведь это были её первые выпускники. Выложив на стол стопку аттестатов, она махнула за кулисы и вскоре молодой ведущий, принес еще пачку грамот, цветные коробочки и альбомы с выпускными фотографиями. Директор начал свою речь, периодически опуская глаза на лежащую на трибуне шпаргалку.