Светская львица - Кетрин Распберри Страница 20

Она продаст свой особняк и переберется, скажем, в Вашингтон. Можно написать или позвонить бывшему свекру и попросить помощи у него.

Он же предлагал свою поддержку в день ее с Алексом свадьбы, неужели это были только слова вежливости?

Деньги у Джинджер пока есть, да и акции, приносящие доход… А в остальном ей поможет мистер Сноухарт-старший. Например, познакомит с нужными людьми, чтобы внедриться в местный бомонд. Или посодействует в карьере например, поможет занять пост в каком-нибудь благотворительном фонде, у него же сногсшибательные связи!

Джинджер уже видела себя в строгом, но очень дорогом деловом костюме, стоящей на трибуне и вещающей в микрофон под прицелом фото– и телекамер. После выступления ей будет рукоплескать весь зал, а наутро она узрит свой портрет на первой полосе всех центральных газет…

Видение омрачалось тем, что Вэл, конечно, скажет, указывая пальцем на экран телевизора:

– Вон она, Джинджер Сноухарт! Та девчонка, что чуть из юбки не выскакивала, чтобы меня заполучить!

Но ей, по большому счету, будет уже все равно. У Джинджер начнется другая жизнь. Что ее держит в Далтонморе? Только Мэгги и Алиса? Но они могут поехать с ней, а не захотят будут навещать ее по праздникам. Здесь у нее нет ни друзей, ни родни, ни любимого… Как нет их и нигде на земном шаре.

К горлу подступил комок, и Джинджер пришлось сделать над собой усилие, чтобы не расплакаться. Хороша же она будет, когда выйдет из такси с распухшим, покрасневшим носом и зареванными глазами.

Впрочем, она и так будет хороша! Джин спохватилась, что ей предстоит показаться перед своим отелем в этом дурацком драндулете на глазах изумленного персонала и кривящихся соседей.

До отеля осталось совсем немного. Они как раз свернули в безлюдный проезд вдоль хозяйственных пристроек – там, должно быть, располагалась кухня отеля и различные подсобные помещения. На одну сторону проулка выходила глухая стена, напротив тянулись заросли какой-то густой местной растительности.

Отличное место. Если она покинет это ужасное такси здесь, никто не увидит ее позора. Будь она в здравом уме и твердой памяти, ни за что не села бы в эту консервную банку, помойку-самокатку.

– Остановите, пожалуйста. Я решила выйти здесь, – окликнула она водителя и потянулась к сумочке.

Сумочки не было. Сумочка благополучно осталась висеть на спинке ее стула в таверне «Смерть конквистадора», забытая оскорбленной хозяйкой.

Такси остановилось на обочине у зарослей.

Взлохмаченный таксист ждал, когда с ним расплатятся, продолжая беззастенчиво пялиться на свою пассажирку в зеркальце.

Джинджер осмотрела сиденье и даже заглянула в свалку под сиденьем, чтобы убедиться, что сумочки действительно нет и что она не выронила ее в такси. Джин пошарила в нагрудных кармашках своей легкой блузки в надежде, что там завалялось хоть что-нибудь. Вывернула передние карманы шорт и, к восторгу водителя, приподнялась на сиденье, выгнулась дугой и пошарила в задних карманах.

Как назло, у нее не было при себе ни одного песо.

– Черт, Я не взяла с собой денег, – виновато улыбнулась она водителю, соображая, как бы выкрутиться.

Видимо, придется все же ехать до самого отеля и, к собственному стыду, просить взаймы у девушки-администратора, чтобы расплатиться с таксистом, А он, небритый, потный, взлохмаченный, попрется за нею в холл, чтобы она не смогла его обмануть и скрыться, не заплатив, И это будет двойной позор. А потом придется звонить в свой банк с просьбой заблокировать счет и искать местное отделение, чтобы восстановить кредитку.

Одна надежда, что где-нибудь по карманам завалялась хоть какая-то мелочь, не то придется идти до банка пешком. А если здесь и вовсе нет его отделения?

Джинджер все труднее было бороться с охватывавшим ее отчаянием. У нее не было при себе даже часов или колечка, чтобы отдать таксисту в качестве платы или залога. Она все сняла в номере, чтобы руки загорали равномерно.

– Нет денег? – переспросил водитель. – Это я понимать. О, малышка, теперь ясно, почему мы останавливаться здесь. Здесь никто не видеть.

Ты хотеть платить собой? Мстить свой негодяй за блондинка? О, я не быть против!

Он плотоядно ухмыльнулся и развернулся всем корпусом, рассматривая теперь Джинджер не в зеркало, а напрямую. Таксист скользил жадным взглядом по ее бедрам в коротких шортиках, тонким рукам, продолжающим суетливо искать монетки по карманам, хотя уже ясно было, что их там нет, по груди, чья пышность была подчеркнута клапанами светлой блузкисафари…

Джин чувствовала себя так, словно он лоскутами сдирает с нее одежду, как липкую обертку с шоколадной конфеты.

– Нет, вы меня не так поняли! – Она энергично затрясла головой, все еще надеясь, что недоразумение удастся благополучно разрешить. – Я заплачу, обязательно заплачу. Сейчас мы поедем в отель, и я найду для вас деньги.

– Ну нет, детка шалить. Ты думать, я иду, а ты говорить, что я к тебе приставать? Нет, давай платить сейчас. Здесь нас никто не видеть.

Ты такой вкусный женщин…

И он попытался опустить руку на ее бедро.

Джинджер с визгом выскочила из машины и бросилась не вперед, к отелю, а назад, к шоссе, потому что иначе ей пришлось бы пробежать мимо таксиста, который распахнул дверцу и с проклятиями кинулся за беглянкой, вопя:

– Меня? Обмановывать? А ну стой!

Джин припустила что есть мочи. Страх и длинные ноги вполне могли спасти ее, но она проиграла этот кросс: ее подвели летние туфельки на каблуках и без задника. Левый шлепанец слетел, и Джинджер едва не встретилась своим прекрасным лицом с неприветливым дорожным покрытием, но вовремя успела удержать равновесие, пробежала по инерции еще несколько шагов и, широко раскрыв объятия, врезалась в пальму.

Запыхавшийся таксист настиг ее в тот момент, когда она сумела с трудом отклеиться от шершавого ствола, развернуться и прислониться к пальме спиной, чтобы не упасть.

– Ну что ты, детка, – почти ласково пробормотал преследователь, подходя и упирая ладони в ствол по обе стороны от талии Джинджер. – Нехорошо обещать и не делать – небеса наказывать врунишек.

Джинджер почувствовала себя в капкане.

Жилистые руки справа и слева от нее перекрывали путь к отступлению. От потной майки водителя несло так, словно ее не стирали недели две, а его сальные вихры выглядели хуже, чем швабра в ее чистеньком доме. А стоило этому типу открыть рот, как Джинджер пожалела, что обедала сегодня: обидчик явно не дружил ни со стоматологами, ни с зубной щеткой.

Джинджер мысленно прокляла тот день, когда согласилась поехать с Вэлом в Акапулько.

Сейчас она могла бы сидеть в своей уютной гостиной, или плавать в бассейне во дворе, или навестить тетушек и пить с ними оранжад на балконе… Неужели по этому проклятому проулку никто не ездит?