Большой обман - Луиза Винер Страница 20

В кухне раздвинут складной стол, за ним сидят шесть мужчин и играют в карты. Никто не обращает на меня ни малейшего внимания. Я свернулась клубочком на полу и читаю книгу про ядовитых змей и скорпионов, мне тепло и уютно. В кухне пахнет сигарами, пивом и растопленным сыром, но мне на это плевать: главное, чтобы было тепло. Кухня — единственное помещение в доме, которое не выстужается за ночь зимой, и, значит, можно ходить босиком.

С моего удобного наблюдательного пункта у духовки мне все видно. Папа сидит во главе стола, травит анекдоты и оживленно жестикулирует. Руки у него изящные и ухоженные. Остальные мужчины часто смеются и одобрительно кивают. Четверо из них хорошо мне знакомы. Они регулярно собираются в первую пятницу каждого месяца (в конце недели мама работает в ночную смену) и сидят до глубокой ночи. Тот, что в проволочных очках, — это мистер Сантос, учитель химии из папиной школы, а тот, от кого пахнет брокколи, — наш доктор. Следующие двое — наши соседи, ничем особенным не выделяющиеся. Пятого я вижу впервые. Мистер Сантос сказал, что они познакомились в пабе, куда мистер Сантос заглянул по пути к нам. Новичка зовут Джимми.

У Джимми кривые зубы, они торчат в разные стороны, и мне кажется, что между ними наверняка застревают кусочки пищи. На нем клетчатая спортивная куртка и яркий галстук, и, когда Джимми задумывается, губы у него складываются в пухлый девчоночий бантик.

Остальные мужчины подсмеиваются над ним. А Джимми только качает головой. Он, дескать, никогда не играл в покер и вообще не знал, что они намерены играть на деньги. Краем уха я слышу, как они его уговаривают, и всем телом впитываю тепло бойлера, полного горячей воды, и читаю про самого ядовитого скорпиона в мире. Вдруг папа наклоняется ко мне и легонько треплет мои волосы.

— Рыжик, — у папы шутливый голос, — просвети Джимми, какие в покере есть комбинации карт.

Смотреть на зубы Джимми мне совершенно не хочется, и я бурчу, не поднимая глаз от книги:

— Стрит-флеш, каре, фулл-хаус, флеш, стрит, тройка, две пары, пара, старшая карта [23].

— Вот видишь, Джимми. — Папа горделиво улыбается. — Если девятилетнему ребенку известны все комбинации, это не так уж трудно, правда?

Джимми соглашается.

— Начнем. — Доктор Брокколи начинает тасовать карты. — Достоинство каждой спички пятьдесят центов. Кто торгуется?

Карты выкладываются на стол, сдача за сдачей, минута за минутой, в ровном, повторяющемся ритме. Постепенно голоса теряют первоначальный задор, игроки все реже хлопают друг друга по плечу и все реже слышатся подбадривающие возгласы. Кто-то говорит: «Джимми явно блефует», а потом оказывается, что ничего подобного. Кто-то говорит: «У Джимми полна рука тузов и дам», а потом оказывается, что у Джимми нет ничего, кроме «паршивой пары двоек». Кто-то говорит: «Ну, Джимми, ты уж точно не новичок», и Джимми хмурится и клянется мамой, что сел играть впервые в жизни.

Разговоры за столом стихают, мужчины смотрят в свои карты и попыхивают сигарами, а я внимательно изучаю ромбы на линолеуме. По полу ползет щетинохвостка, и я поднимаюсь и бью ее домашней туфлей. На полу остается мокрое пятно, и я уже собираюсь вытереть его тряпочкой, как вдруг Джимми одаривает меня своей кривозубой улыбкой.

Мне становится стыдно, ведь Джимми видел, как я прихлопнула насекомое, и я отворачиваюсь от него и все внимание переключаю на то, что происходит под столом. Передо мной двенадцать ботинок и двенадцать ног, и мне хорошо видны движения, которые они выделывают. Ноги доктора Брокколи тяжко и быстро топают по полу, будто жмут на педаль барабана, ботинки папы время от времени шаркают по линолеуму. Зато ноги Джимми совершенно неподвижны, словно вросли в землю корнями. Его грубые черные башмаки завязаны коричневыми шнурками, а тонкие носки телесного цвета похожи на короткие дамские чулки. Сначала я даже приняла их за обрезанные колготки, но после того как он несколько раз подтянул их, стало ясно, что они сделаны из какого-то блестящего материала вроде шелка.

Я долго смотрю на ноги и колочу туфлей по тому месту, где нашла свою смерть щетинохвостка, но где-то около десяти тепло и табачный дым усыпляют меня. Ближе к полуночи я просыпаюсь, прикрытая автомобильным клетчатым пледом и с диванной подушкой под головой. Наши соседи отправились домой к своим женам, и только три человека продолжают игру: папа, доктор Брокколи и Джимми. У мистера Сантоса такой вид, будто он уже давным-давно просадил все свои спички, но из чистого интереса продолжает следить за игрой.

Сдает Джимми. Он тасует колоду, как заправский крупье, и после каждой сдачи прихлебывает молоко из высокого стакана. У прочих в бокалах рядом с пепельницами виски и подогретое пиво. Вид у игроков усталый и помятый, один Джимми бодр и свеж как огурчик.