Ночь Дон Жуана - Ганс-Йозеф Ортайль Страница 20

Анна Мария услышала шаги в коридоре и приоткрыла дверь. На Иоанне были черная юбка, которая ей очень шла, и синий жилет, подаренный когда-то графиней. Одежда напомнила Анне Марии об отцовском дворце. Это воспоминание причинило ей боль.

— Иоанна, я так долго тебя ждала!

— Да, я знаю, госпожа! Я расскажу вам, почему опоздала.

— Только не здесь, Иоанна. По разрешению врача я могу на несколько часов покинуть обитель. Но мне нельзя уходить слишком далеко или переходить через мост. Ты пойдешь со мной.

— Значит, вам уже лучше?

— Да, Иоанна, немного лучше. Но мне нужно выйти отсюда. За пределами монастыря мне станет гораздо легче.

Анна Мария взяла Иоанну под руку, и они спустились по большой лестнице. Сторож открыл тяжелые двери. Девушки пошли по небольшому переулку к широким ступеням, ведущим вниз, к городу, к водам Влтавы.

— Так почему же ты опоздала?

— У синьора Джакомо была вспышка гнева. Ему не понравилось, как Паоло играл на валторне. Ему не нравятся также и репетиции. Он говорит, что эта музыка напоминает ему о вещах, о которых он не хочет вспоминать. Когда синьор успокоился, он предложил Паоло выпить с ним бокал шампанского. Около полудня они были в театре, где идут репетиции новой оперы господина Моцарта. И представьте: Паоло запомнил музыку, которую он там услышал, и теперь знает ее наизусть.

— Что он знает наизусть?

— Каждый звук, каждую ноту.

— Откуда тебе об этом известно?

— Паоло сыграл несколько отрывков по просьбе синьора Джакомо.

— Но, насколько я поняла, синьору Джакомо не нравится, когда Паоло играет на валторне?

— Это было совсем не то, никакая не репетиция. Это была такая музыка! Я еще никогда в жизни не слышала ничего подобного, госпожа.

— Но что особенного в этой музыке?

— Ее невозможно забыть, если вы хоть раз ее услышите. Она просто не выходит из головы. Кажется, что музыка разговаривает с вами. Простите, госпожа, я знаю, что она не может говорить со мной, именно со мной. Но я так ее чувствую! Обычно, когда я слушаю музыку, она доносится издалека. Это просто красивая картина или изысканное украшение.

— Кто еще слышал игру Паоло?

— Мы все. Позже весь дворец напевал эту мелодию, словно наполнился музыкой. Я никак не могу выбросить ее из головы и мурлыкала этот мотив всю дорогу.

— Что еще сказал синьор Джакомо?

— Паоло сказал, что синьор Джакомо подружился с господином Моцартом. Они поняли друг друга с полуслова. Господин Моцарт провел синьора Джакомо до самого дворца и пообещал зайти к нему. Паоло полагает, что им нужно обсудить что-то важное, тайное, что касается только их двоих. Даже господину да Понте Ничего нельзя об этом знать.

— О Иоанна, как бы мне хотелось побывать на их встрече! О чем они будут говорить в нашем дворце? Неужели никто не понимает, как это ужасно, что меня заперли здесь и я не могу даже пойти в дом, где провела всю свою жизнь? Я так завидую тебе! Ты можешь участвовать во всем, о чем мне рассказала. А я? Мне нельзя сделать даже шага за пределы монастыря! Именно для этого они и надели на нас эти черные платья. Нас везде узнают. Мы не можем уйти отсюда. О, как мне ненавистно это вечное черное однообразие! Я все время притрагиваюсь к твоей одежде, надеясь, что краски твоего жилета отпечатаются на моем платье!

— Госпожа, это ваш жилет. Когда-то вы носили его.

— Да, я знаю. Когда-то я сама его носила… Это красивый жилет. Мне даже хотелось бы взглянуть, идет ли он мне так же, как раньше. Ну конечно! Почему бы нет? Как ты думаешь, Иоанна?

— Я не знаю, госпожа. Если это поможет вам поправиться, то я думаю, что нам стоит попробовать.

— Да, ты правильно говоришь, Иоанна. Правильно и разумно. Давай так и сделаем! Пойдем в ту темную церквушку. Там никто не обратит на нас внимания. Я надену твой жилет и повяжу твой платок. Тогда меня никто не узнает.

— Зачем вам еще и платок?

— Иоанна, ты сядешь на скамью в церкви и подождешь меня. Я хочу немного побродить по переулкам в одиночестве, чтобы меня никто не узнал.

— Но, госпожа, это же строго-настрого запрещено!

— Мне это принесет больше пользы, чем все лекарства. Разве ты не хочешь мне помочь? Разве мне никто не хочет помочь? Неужели заповеди и запреты важнее, чем моя жизнь? Я знаю, что мой отец в этом убежден. Но если и ты так думаешь, Иоанна, тогда у меня не осталось никого, кто мог бы мне помочь. Тогда я поистине одинока.

— Не говорите так, госпожа. Я все сделаю, чтобы помочь вам.

— Тогда пойдем!

Иоанна неохотно пошла за графиней, не зная, что еще возразить. Может, ей действительно следует выполнить волю госпожи. Наверное, Анна Мария лучше знала, что ей поможет. Отец бросил ее на произвол судьбы. Она никому не нужна. Графиня жила вверху, в монастыре, словно сирота. От нее просто избавились, чтобы не наталкиваться все время взглядом. Конечно, Анна Мария не хотела удаляться от светской жизни. Вообще-то госпожа была жизнерадостной и любознательной. Ее не удовлетворишь парой рассказов или обсуждением новостей.

Они зашли в церковь и быстро поменялись одеждой в темном углу у самого входа. Иоанна села на лавку. Теперь на ней было тяжелое длинное черное платье Анны Марии, укутавшее ее так, что материя не давала дышать. Графиня повязала серый платок и вышла.

Наконец-то она хотя бы ненадолго обрела свободу! Анна Мария медленно шла вдоль ряда домов. Мимо Проехала карета, и девушке пришлось прижаться к самой стене. Кучер недовольно взмахнул плетью, и графиня вынуждена была перейти на другую сторону улицы. На той стороне была гостиница. Окна открыты настежь. На улицу доносились резкий запах пива и громкие голоса гуляк. Очевидно, на верхних этажах танцевали, потому что играли кларнет, гитара и скрипки.

Внизу у входа собралась группка слушателей, которые не спеша курили. Анна Мария тоже была не прочь остановиться, чтобы послушать музыку. Но она тут же подумала, что вряд ли ей можно останавливаться без сопровождения. Графиня замедлила шаг и посмотрела на окна, из которых доносилась музыка, как вдруг к ней кто-то прикоснулся. Девушка обернулась и увидела мужчину. Он предложил ей пойти вместе с ним в гостиницу. Мужчина говорил быстро и невнятно. Наверное, он немного перебрал — от него несло перегаром. Анна Мария отскочила и попыталась отделаться от него. Просто надо было идти дальше и не оборачиваться!

Графиня ускорила шаг, когда услышала за спиной смех свидетелей этой сцены. Проехали еще две кареты. Она отвернулась к домам. Кто-то крикнул ей что-то из кареты. Анна Мария не разобрала слов. Она успела за метить лишь руку в перчатке, пытавшуюся схватить ее. Графиня еще туже завязала платок под подбородком и скрылась среди длинного ряда аркад, думая, что хотя бы там ее на время оставят в покое.

Но и здесь в темноте у самого входа горели костры. На решетках и вертелах жарили каштаны и мясо. Пахло горелым. Тяжелый запах уксуса удушливыми клубами заполнил всю улицу. Анна Мария закрыла лицо рукой, но от едких испарений у нее потекли слезы. Поэтому ей снова пришлось выйти на улицу. На нее тут же бросились две злые собаки, которые громко лаяли. Они пытались добраться до ее ног и хватали за края длиннот платка. Анна Мария попробовала отогнать собак, ни своими жестами только еще больше их разозлила. Одна из собак вцепилась в платок и дергала изо всех сил, так что графиня с трудом держалась на ногах. Мимо проходил точильщик. Он поставил на землю свой короб и остановился, насмешливо улыбаясь, словно это было забавное зрелище. Анна Мария не осмелилась попросить его о помощи. Она побежала дальше, пока не достигла одной из больших площадок для танцев. Там играла капелла. Анна Мария пробилась сквозь толпу гуляющих, не спеша направляющихся к площадке для игры в кегли, расположенной на другой стороне улицы. Наконец-то графиня смогла избавиться от собак: к счастью, они отстали от нее и нашли себе новую жертву.