Летящая на пламя - Лаура Кинсейл Страница 20

— Но вы ведь не хотите жениться на мне. У вас не могло возникнуть такого желания.

В комнате воцарилась мертвая тишина; казалось, не слышно было ни потрескивания огня, ни стука ледяной метели в окно. Для Олимпии все эти знакомые звуки заглушались шумом крови в ушах и гулким биением собственного сердца. Но тут заскрипели половицы, и Олимпия поняла, что Шеридан направляется к ней. Он опустился на одно колено перед оробевшей девушкой и, взяв ее лицо в свои ладони, заглянул ей в глаза.

— Я могу назвать тысячу причин, по которым вы можете не захотеть выйти за меня замуж, — ласково сказал он. — Но на свете не существует ни одной причины, которая заставила бы меня отказаться от женитьбы на вас.

— Вас заставляют жениться на мне, я уверена в этом, — прошептала она.

Он погладил ее по щеке, и она ощутила прикосновение мягкой теплой лайки его перчатки к своей коже.

— Нет, я не такой уж незаменимый, просто я подхожу им по всем статьям. — Шеридан встал и, подойдя к окну, взглянул на непогоду и медленно текущую холодную реку. — Если вы не согласитесь выйти за меня замуж, вам просто предложат другой список подходящих кандидатур.

Олимпия не знала, что и сказать. Последние две недели она жила как в лихорадке, преодолевая череду препятствий, встающих у нее на пути, для того чтобы броситься очертя голову в неведомое ей, опасное будущее. А теперь у нее было такое чувство, как будто, пока она сломя голову мчалась к новым барьерам, чтобы, собравшись с духом, преодолеть их, они исчезли, растаяв в воздухе, и она полетела в никуда, сорвавшись с кручи. Она никак не могла взять в толк, что же с ней происходит.

— Хотите, я перечислю все выгоды, которые сулит нам наш брак? — спросил Шеридан. — Прежде всего, конечно, он лишит вашего дядю возможности обвенчаться с вами. Затем — он укрепит союз двух наших государств. Конечно, я — не принц, но, возможно, мне удастся очень скоро завоевать популярность в Ориенсе, ведь все думают, что я — лихой парень, доблестно сражавшийся с турками. Кроме того, мне сообщили, что ваш дедушка сочтет наш брак вполне… приемлемым. Это избавит вас от необходимости мчаться сломя голову в Ватикан, да и Ориенсу, похоже, в таком случае не понадобится революция, так как конституционное государственное устройство может быть установлено вполне мирным, легальным путем. Кстати, именно на такое развитие политических событий очень надеется наш друг лорд Палмерстон.

Олимпия сцепила руки на коленях и кивнула. Все это было так просто, словно игра в шахматы, и действительно, этот план, казалось, быстрее приведет к желанной цели, чем ее собственный. Он был разумен и надежен; этот план, в конце концов, одобрил ее дедушка и поддерживает британское правительство.

И главное, главное, Олимпия всей душой хотела, чтобы этот план претворился в жизнь. Она не смела взглянуть на Шеридана, опасаясь, что разразится безудержными слезами. Выйти замуж за капитана Дрейка, стать его женой, отдать ему всю свою жизнь, всю душу!

Олимпии казалось, что на ее глазах осуществляется самая сокровенная, заветная мечта, долгое время лелеемая в сердце.

— Но зачем все это? — спросила она, глядя на белые перчатки Шеридана, как будто обращалась к ним. — Когда вы неделю назад согласились помочь мне, это так изумило и потрясло меня. Но сегодняшнее ваше предложение! Я просто не знаю. — У Олимпии перехватило горло от душившего ее волнения. — Зачем вы жертвуете собой, зачем пытаетесь принести свою жизнь на алтарь чужой вам страны?

— Вы хотите знать правду? Я жажду богатства, положения, власти… — Шеридан помолчал. — Этой причины вполне достаточно для того, чтобы жениться на принцессе.

— Вы разыгрываете меня.

— Думайте что хотите. Считайте, я поступаю так, потому что я — герой и истинный друг свободы.

Олимпия внимательно взглянула на него. Свет из окна падал на его лицо, и в серых глазах Шеридана мерцал таинственный огонек. Вглядевшись в его лицо, Олимпия решила, что он не шутит и не смеется над ней. Перед ней стоял сильный суровый мужчина, чью мрачноватую красоту несколько портил маленький шрам на левой брови, отчетливо выделявшийся в сумрачном свете зимнего дня.

— А сейчас вы пытаетесь разыграть самого себя, — сказала Олимпия. — И вы не ответили на мой вопрос.

— Ответил. — Шеридан улыбнулся. — Я дал вам целых два превосходных ответа.

— Я вас не понимаю. — Олимпия беспокойно заерзала в кресле. — Я уже говорила вам, что подчас не улавливаю смысла шуток. Поэтому прошу вас, будьте серьезны.

Шеридан отвесил ей легкий поклон.

— Прошу прощения, ваше высочество. Я постараюсь обуздать свое непристойное легкомыслие.

— Благодарю вас, — произнесла Олимпия, внимательно наблюдая за выражением его лица, и, видя, что оно совершенно серьезно, добавила: — Пожалуйста… Я не хочу быть назойливой, я хочу только понять. Никак не могу поверить в то, что вы сделали мне предложение не по принуждению, — Олимпия кусала губы от волнения и смущения. — Я не смогу смириться с тем, что вас заставили жениться на мне.

— Я уже сказал вам, что это не так.

— Но…

— Вы что, хотите обвинить меня во лжи?

Олимпия слегка отпрянула, услышав эти слова, сказанные резким тоном, а затем вздохнула.

— Да. Думаю, что вы вполне способны солгать. Именно в этом случае. Для того чтобы пощадить мои чувства. Вы же отлично знаете, что после отмены монархии у меня не будет ни богатства, ни власти, поэтому причина вашего согласия на брак не в них. — Олимпия потупила взор и стала разглядывать свои руки. — Кроме того, я прекрасно сознаю, что лишена привлекательности. Я слишком полная, у меня чересчур маленький рот и излишне густые брови, хотя, конечно, последний недостаток может быть устранен с помощью некоторых косметических средств. Но в целом мне кажется… — Ее голос дрогнул. — Это слишком несправедливо — даже во имя дела свободы — просить вас жертвовать собой и жениться на непривлекательной женщине только ради того, чтобы иметь возможность повлиять на ход событий в стране, интересы которой вам совершенно чужды.

— Мне нравятся ваши брови. В них чувствуется характер.

Олимпия закрыла лицо рукой.

— Простите, но я… мне так неприятно, что вы постоянно подшучиваете надо мной. Особенно по поводу моей внешности.

— Подшучиваю? Да я… — Шеридан возвел глаза к потолку. — Боюсь, что ваше неумение отличить шутку от комплимента серьезно затруднит мои попытки ухаживать за вами.

— Да, я действительно не умею отличать одно от другого! — в отчаянии воскликнула Олимпия. — Я никогда не понимала юмора. А то, что вы сказали, будто бы в моих бровях чувствуется характер, вовсе не кажется мне комплиментом. Мало того, я вообще не нахожу в ваших словах никакого смысла. Разве у бровей может быть характер? Поэтому я и сделала вывод, что вы пошутили. Если бы вы сказали, что, по вашему мнению, у меня есть характер или что мои брови… красивые, тогда я сочла бы это за комплимент.