Заклятие горца - Карен Мари Монинг Страница 20

– Кейон МакКелтар, drachme se-sidh! – закончила Джесси затаив дыхание.

Сердце, сильно стучало в ее груди, пристальный взгляд был прикован к зеркалу, и она нервно попятилась назад.

Серебро серело и темнело, киша призрачными тенями, как открытый дверной проем в шторм. Тогда черное пятно у краев расширилось, проглотив всю поверхность. Одновременно из гравюр на рамке сверкнул золотистый свет, окрашивая огненными рунами ее одежду, мебель, стены офиса. Пространственные искажения в комнате вызывали дезориентацию и скребли по ее нервным окончаниям, как гвозди по школьной доске.

Затем, также резко, как это началось, свет померк, и чернота очистилась, показывая рябь на серебристой глади зеркала, которая слегка колебалась и танцевала как поверхность озера Мичиган в ветреный день.

Сначала появилась одна обутая нога, затем мощное бедро, так как одномерное изображение пересекало некоторый сказочный порог, преобразуясь постепенно из простого отражения в трехмерного мужчину.

Это было невозможно. Это было ужасающе. Это была самая волнующая вещь, которую она когда-либо видела.

Появилось скрытое клетчатой юбкой бедро, затем рельефный живот в сопровождении скульптурной груди, со слегка колеблющимися зло-выглядящими темно-красными и черными татуировками.

Последним появилось греховно великолепное смуглое лицо, его белые зубы вспыхнули в ликующей улыбке, а глаза цвета виски искрились триумфом.

Он по-королевски отбросил голову, и украшенные бисером шнурки звякнули, когда он полностью вышел из зеркала.

Пространственное искажение ослабло, и зеркало стало снова плоской серебристой поверхностью, показывая отражение его упругой задницы и красивой мускулистой спины.

Джесси обхватила себя руками, пробуя утешиться мыслью, что если и умрет сейчас, то, по крайней мере, последнее, что она увидит, будет радовать глаза. Этот образец мужской красоты можно было с уверенностью отнести к категории романтических героев или «племенным жеребцам». Преступно, что у этого мужчины вероятней всего имелся собственный гарем, или, в крайнем случае, он поимел большую часть женского населения.

И хотя в зеркале он выглядел достаточно массивным, снаружи он оказался еще более внушительным. В нем явственно присутствовало мужское начало, это неуловимое качество, которое как магнитом притягивало к нему людей, привлекало некоторых даже против их воли. И он знал это.

Об этом говорил его взгляд.

Высокомерный, дерзкий, колкий.

Но действительно ли он был убийцей? Это был важный вопрос.

– Если ты собираешься убить меня, я жду.

– Замолчи, девка. Неси свою сладкую задницу сюда и поцелуй меня сейчас же.

Джесси замолчала на полуслове, открыв рот. После недолгого онемения он закрылся и открылся снова. В голове под кожей чуть выше металлической пластины она испытывала зуд. Он прочно обосновался там. – Неужели. – Она хотела шипеть от негодования, но это вышло больше похожим на писк. Сладкая задница? Он думал, что у нее сладкая задница? Вдвоем они могли создать общество взаимного восхищения.

– Сними эту шерстяную кофту, женщина, и покажи мне твои груди.

Задыхаясь, она бормотала в течение нескольких секунд. Было много мужчин, которые пробовали залезть туда, даже она знала, что у нее исключительные груди, но ни один из них не действовал так очевидно, не проявив даже капельки усилий для соблазнения. Она защитно скрестила на них руки. – О, я думаю, что это не входит ни в какие…

– Прекрати говорить, – ревел он. – Ты не заговоришь снова, пока я не разрешу тебе.

Джесси взвилась как кобра, снова испытав зуд в голове. Он же это не серьезно!

Но по нему было видно, что это всерьез.

После минуты потрясенной тишины, голосом достаточно сладким, чтобы растопить глину, она сказала:

– Ты можешь трахнуть себя сам, ты – большой, огромный, властный Неандерталец. Проснись: ты бредишь? Мы уже не в каменном веке.

– Как я указывал ранее, это не возможно. И я очень хорошо осведомлен, какая это эпоха. Подойди ко мне, Джессика С. Джеймс. Сейчас.

Джесси закрыла глаза, чтобы не видеть его. Внезапно ее посетила мысль, которая проясняла многое об этом мужчине.

– Как долго ты находился в зеркале? – требовательно спросила она.

Его челюсть сжалась.

– Я приказал тебе прекратить разговаривать.

Несмотря на его непроходимую глупость, ее гнев уменьшался, по мере того, как росло подозрение в правильности ее догадки.

– Ну, ясно же, что я не подойду к тебе, пока ты не ответишь на мой вопрос.

Его глаза сузились, а пристальный взгляд цвета виски оценивающе прошелся по ней с головы до ног.

– Одна тысяча сто тридцать три года.

Аах. Она задержала дыхание от изумления. Это значит, он родился в – нет! Девятом столетии? Не может быть. Живой, дышащий мужчина из девятого столетия прямо здесь перед ней, так или иначе пойманный в ловушку древнего артефакта и проживший одиннадцать столетий?

Холодок пробежал вдоль каждого квадратного дюйма ее кожи. Она чувствовала, как поднимаются волосы на ее голове.

– Правда? – От восхищения она почти провизжала это слово. Остатки ее горячего темперамента превратились в груду пепла.

О, как много он мог поведать ей! Он современник легендарного Короля Кеннета Мак Альпина? Он пережил те великие сражения? Он видел объединение Шотландцев и Пиктов? Браслеты на его запястьях были подлинниками девятого столетия? Что представляли собой его татуировки? А те руны на зеркале – действительно ли была возможность, что они написаны на еще неизвестном языке? Вот дерьмо! Впрочем, действительно ли оно принадлежало к каменному веку? Как такое могло быть? Где оно находилось? Кто сделал его? Из чего оно было сделано? Теперь, когда она признала факт его существования, она имела триллион вопросов об этом. Они все смешались в ее мыслях, переплетаясь и отступая на задний план, и она подавила желание распахнуть рот от изумления.