Перемены - Даниэла Стил Страница 20

Он кивнул:

— Да. Но мне нечасто удается поплавать в нем спокойно,только когда они в школе. Когда у меня выдается свободное время, я иногдаприезжаю сюда на ленч.

— А такое случается?

— Примерно раз в году.

— Я так и подумала. — Затем она вспомнила Мэтью иего беззубую улыбку. — Я влюбилась в вашего малыша.

— Он хороший мальчуган. — У Питера был довольныйвид, а потом он подумал о старшем сыне. — Марк — тоже. Он такой разумный,что это иногда пугает.

— У меня такая же Джессика, старшая из двойняшек.

— Это которая похожа на вас?

— Как вы умудрились запомнить? — удивилась Мел.

— Я помню все, Мел. Это важно в моей работе.

Мельчайшие подробности, намеки иногда становятся ключом кразгадке. Это помогает, когда сражаешься за жизнь со смертью. Я не могупозволить себе забыть что-то.

Его слова были первым открытым признанием своегопрофессионализма, и Мел с интересом наблюдала за Питером, входя следом за ним вдом, в просторную солнечную комнату, уставленную большими белыми плетенымикреслами, плетеными диванами, стереоаппаратурой, огромным телевизором идесятифутовыми пальмами, кронами упиравшимися в потолок. В этой комнате приятнобыло отдохнуть в солнечный день. И тут Мел внезапно увидела с полдюжины снимковАнны в серебряных рамках: играющей в теннис, с Питером перед Лувром, смаленьким ребенком, а еще на одном — со всеми детьми перед рождественскойелкой. Казалось, все вокруг замерло, и Мелани как завороженная смотрела на еелицо, светлые волосы, большие голубые глаза. Анна была привлекательнойженщиной, высокого роста, со спортивной фигурой. Она и Питер были чем-то похожидруг на друга и составляли прекрасную пару. Внезапно Мелани почувствовала, чтоПитер стоит рядом, тоже глядя на одну из фотографий.

— Трудно поверить, что ее больше нет, — тихопроизнес он.

— Естественно. — Мелани не знала, чтосказать. — Но в каком-то смысле она продолжает жить.

В вашем сердце, в памяти, в детях, которых она вам оставила.А еще этот дом, который был явно в ее вкусе. — Мелани снова огляделакомнату. Она представляла собой полный контраст гостиной и кабинету. — Длячего вы используете эту комнату, Питер? — поинтересовалась Мел. Комнатапоказалась очень женской.

— Дети любят отдыхать здесь, и хотя она вся белая, тутпочти нечего портить. — Мелани обратила внимание на плетеный столик, из-закоторого открывался вид на бассейн. — Анна любила сидеть в этой комнате. Яв основном проводил время в кабинете или наверху. — Затем он кивнул внаправлении холла. — Пошли. Я покажу вам остальное. Попробуем найти Пам.

Убранство верхних комнат тоже было выдержано во французскомстиле. Пол в холле был выложен бледно-бежевым травертином[2] , вкаждом конце стояли пристенные столики такого же цвета с красивыми канделябрамииз латуни. Здесь располагалась малая гостиная, в голубых тонах, такая жепарадная, как внизу. Все было отделано бархатом и шелком, с мраморным камином,настенными бра и хрустальной люстрой, бледно-голубыми шелковыми портьерами сбледно-желтым и синим рисунком, перехваченными желтой тесьмой, открывавшими видна бассейн. Дальше находился небольшой розовый кабинет, но Питер нахмурился,когда они проходили мимо этой комнаты, и Мелани сразу же поняла, что им никтоне пользуется, а еще, что он принадлежал Анне.

Затем они очутились в прекрасной библиотеке в темно-зеленыхтонах, которая служила Питеру гостиной. Стены были заставлены шкафами скнигами, на столе царил беспорядок, а на одной из стен висел портрет Анны,выполненный маслом; двойные французские двери вели в их спальню, где теперьПитер спал один. В спальне стояли французские комоды, красивый шезлонг, наокнах висели дорогие занавески.

Многое казалось излишним, пусть даже красивым, и с каждойновой комнатой Мел все больше охватывало ощущение, что интерьер не в его стиле.

Потом они поднялись еще по одной лестнице.

В открытые двери можно было увидеть три большие солнечныекомнаты детей. В комнате Мэтью повсюду валялись игрушки, у Марка тоже царилбеспорядок, а через третью приоткрытую дверь Мел смогла разглядеть толькоогромную белую кровать с балдахином и девушку, лежащую на боку возле постели.Услышав приближающиеся шаги, она обернулась и встала, шепнула что-то в трубку иповесила ее. Мелани поразилась, какой она была высокой и взрослой на вид.

Трудно поверить, что ей нет еще и четырнадцати.

У нее была копна золотистых волос, как у Вал, и большиеголубые печальные глаза. Она выглядела совсем как Анна на фотографиях, которыетолько что видела Мел.

— Что ты здесь делаешь? — Питер испытующепосмотрел ей в глаза, и Мел почувствовала, как в них росла напряженность.

— Я хотела позвонить подруге.

— Ты могла бы воспользоваться телефоном возле бассейна.

Сначала она не ответила, а затем пожала плечами.

— Ну и что?

Он проигнорировал эту реплику и повернулся к Мел:

— Мне бы хотелось представить вам мою дочь Пам.

Пам, это Мелани Адамс, корреспондентка из Нью-Йорка, окоторой я вам рассказывал.

— Я знаю, кто она, — нелюбезно выдавила из себяПам.

Мел протянула руку, и девочка нехотя пожала ее, когда отецуже начал вскипать. Дочь расстраивала его своим бестактным поведением, былагруба с его друзьями, старалась держаться подальше, если ей это удавалось.Почему она вела себя так, почему? Они все переживали смерть Анны, но почемуПамела мстила ему? Все эти полтора года девочка изводила его, а теперь сталаеще хуже. Он успокаивал себя, полагая, что виной всему является возраст, чтоэто со временем пройдет, но иногда сомнения одолевали Питера.

— Я хотел спросить, не могла бы ты одолжить Мелкупальник. Она оставила свой в гостинице.

На какое-то мгновение Пам заколебалась.

— Конечно, думаю, что смогу. Она… — Девочка не знала,какое слово подобрать. — Хотя она несколько крупнее меня. — Памеле непонравился взгляд, которым они обменялись. Или, точнее, то, как ее отец смотрелна Мел.

Мел тотчас поняла. Она мягко улыбнулась девочке:

— Ничего, если у тебя не найдется, я обойдусь..

— Нет, все в порядке. Вы выглядите совсем не так, какпо телевизору. — Девочка пристально разглядывала Мелани.

— Неужели? — Она улыбнулась неприветливой, ноочень привлекательной девушке. Пам была совсем не похожа на Питера, в ее лицевсе еще проскальзывало детское выражение, несмотря на тело с развитыми не погодам формами. — Мои дочери всегда говорят, что на телеэкране я кажусьболее взрослой.

— Да. Что-то в этом роде. Более серьезной.