Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 20

Ангелина, как никто, знала, каким буйнымстрастям предавался в прежние времена ее муж. До сих пор сны ее тревожила дикаяжизнь и страшная смерть черноволосой Варвары, стародавней князевой любовницы [30]. Настроение потомна целый день портилось, если не оказывалось рядом мужа, который представил быей сейчас, немедля, самые убедительные и сладостные доказательства своей любви.Ангелина была отчаянно ревнива и не терпела даже поверженных соперниц. Что ужговорить об этой порочной девке, которая при виде князя с умильным намекомпереводит глаза на свое выпирающее брюхо?!

Словом, никто в доме не сомневался, что князьне без греха, да только двое, он сам и Агнешка, знали доподлинно, что он чист ибезвинен. Изведав бурной молодости, Никита, раз слюбившись с Ангелиною накрутом волжском бережку, уже не мог да и не хотел ее ни на кого променять. Ктому же он не терпел шлюх, требующих плату за свои услуги, а Агнешка весьманедвусмысленно намекнула ему, что возьмет недешево. Правда, поскольку князьтолько хмыкнул в ответ и уткнулся в свои бумаги (дело происходило в егокабинете), Агнешка пошла на новый приступ. Услышав какой-то странный скрип,князь Никита поднял глаза от работы и с изумлением узрел красотку, котораяполулежала в большом кресле, задрав юбки и закинув ноги на подлокотники, так,что все ее сокровенное было доступно взору… и всему прочему, чем обладают мужчины!Агнешка деловито высвободила из корсажа налитую грудь – как изрядный довесок ксвоим соблазнам, и была немало изумлена, когда князь не только не кинулся к нейпрямо через стол, сметая все на пути своем и высвобождая из лосин вздыбившуюсяплоть, но с явной скукой отвел глаза от красной, плотоядно разверстойАгнешкиной сути, напоминавшей полуразрушенную щель, в которую лазили слишкоммногие, и, брезгливо бросив: «Пошла вон, дура!» – вернулся к своим занятиям.Обескураженная Агнешка полежала еще немного, не зная, что делать дальше, потомнеуклюже сползла с кресла, вывалилась за дверь – и уже через четверть часаизнасиловала на сундуке младшего лакея.

Проще всего было бы выгнать негодницу из дому,князь Никита уже решился было на сие, да не смог: Богуслава его уплакала;распутницу перевели в судомойки. Ангелину Никита успокоил лишь тем, что повелее в Божий храм и там на иконах поклялся в своей нерушимой верности, как бы ещераз обвенчавшись с нею. Ну а ночь, последовавшая за этим, была из тех, которыеи днем заставляют сладостно трепетать от воспоминаний.

Что же до Агнешки, она родила преждевременно –и в родах тех скончалась, оставив на свете слабое, тщедушное, рахитичноесущество, выжившее только благодаря неусыпным заботам его бабки Богуславы. Этои был Яцек.

* * *

Разбудили Юлию синицы – синицы Яцека. Он слылзавзятым птицеловом, и даже в комнатке Богуславы, где провела ночь Юлия,оказалась клетка: правда, всего одна, зато с парой птиц.

Юлия задумчиво смотрела на синиц, которыесидели на жердочке, нахохлившись, и только изредка разражались кличем,разбудившим ее. Она поцарапала ноготком прутья, чуть присвистывая, как этоделают птицеловы, но синицы, чуть она тронула клетку, принялись так злобнощипаться и орать, что Юлия еле успела отдернуть руку.

С наслаждением потрогав горячую изразцовуюстенку печи, которая топилась из коридора, она отошла к окну, глядевшему вмаленький садик. Легкий снежок то выпадал, то таял; сороки прыгали по сыройземле, трещали, забавлялись обломанными прутьями; синицы стаями опускались намелкий снежок и клевали его. На воле синицы были красивые, сизо-желтые – не точто эти, сидящие в клетке… которой, между прочим, еще не было в комнате, когдаЮлия вчера ложилась спать!

Она оглядела дверь. Засова на ней не имелось,да Юлии и в голову не взбрело бы запираться. От кого, от Яцека, что ли? Больномного чести. И не потому, что горбун. Юлия же знает его всю жизнь, он же внукБогуславы! Странно, однако, зачем же он заходил сюда украдкой? Зачем принесптиц? Разве чтобы они разбудили Юлию, которая спала как убитая? Ну, разбудили –теперь что?

Она тихонько выглянула за дверь, прислушалась.В доме стояла теплая тишина. Потуже затянув похожую на рясу рубаху Богуславы, вкоторой спала, Юлия на цыпочках прокралась на кухню. Или Яцек тоже еще спит, или…Нет, самовар горячий, и печка растоплена. Где же он? Ушел куда-то? Ну и ладно.Юлия взяла в чугунке горячей воды, толком помылась: вчера, с устатку, было недо размываний, так, едва поплескала на себя, хорошо хоть хватило силпростирнуть панталоны да тонкую дневную сорочку: было бы нестерпимо надетьнесвежее белье на чистое тело! Разнежась, она вымыла голову, надеясь, что Яцекне вернется в самый неподходящий миг и не застанет ее на кухне полуголой. Потомпоела вчерашних лепешек с молоком, счистила шлепки грязи с платья, подшилаоторвавшийся подол, а шлейф без сожаления сняла: длиннющий, он только мешал.

Стирать да шить, да волосы мыть, да чесатьЮлию научила Богуслава, говоря, что и Господь сам одевался, слуг у него небыло, и сейчас она еще раз мысленно поблагодарила старую няньку. Ее дух, еелюбовь, ее забота словно бы и сегодня окружали, охраняли Юлию.

Вспомнилось вдруг, как Богуслава отвечалаЮльке, донимавшей всех вокруг вопросами: что такое небо, кто на нем живет,откуда приходят месяц и солнце и куда уходят, что такое звезды, отчего дождь,отчего снег?.. Взрослые отмахивались: «Много будешь знать – скоро состаришься»или объясняли невнятно, страшно. И только одна старая Богуслава отвечала ясно ивразумительно:

«На небесах, – говорила она, – живетГосподь Бог со святыми, ангелами и херувимами» – «Что же они там делают?» –«Нам почем знать? На небо никто не лазил!» – «А откуда все берется, кудадевается?» – «На это власть Господня! Если так есть, стало быть, так инадобно!»

Эти простые объяснения вполне и надолгоустроили Юльку, но потом чуть ли не каждый вечер она садилась в саду наступеньку террасы и, не спуская глаз с неба, смотрела, как одна за другоювыступают звезды, и думала: должно быть, это окошечки в домиках ангелов, и тамсвечки зажигают; вот-вот откроются все окошечки, выглянут из них хорошенькиедетки и усмехнутся Юльке, а она им улыбнется, – и подолгу ждала свидания снебесными младенцами…

Какой-то звук заставил ее вздрогнуть. Глянулав окошко – по двору шел Яцек. Очарование Богуславина дома, милых сердцувоспоминаний враз рухнуло. До того тошно сделалось при виде его уродливоготела, понурой головы, что Юлия вскочила и кинулась наверх, желая хоть самуюмалость отдалить встречу с ним. Она едва успела вбежать к себе, как внизухлопнула дверь – Яцек вошел в дом.

* * *