Ты мой выигрыш - Екатерина Шварц Страница 20

Как красиво в храме! Не найти эпитетов, чтобы передать все великолепие, созданное кистями и красками иконописцев. Четкие, ровные линии, которые должны призывать к порядку, вызывают в душе только восторг. Такой и должна быть красота! Настоящей, созданной для того, чтобы внушать людям хорошие мысли…

Я стою и любуюсь сводом церковного храма. А должна оплакивать убитого мужа. Опускаю глаза и смотрю на Витю. Его тело лежит в гробу, а священник ходит вокруг, читая молитву. Рядом с гробом многочисленная родня покойного. Они все стоят плотным кружком так, что мне и места рядом не хватило. Многие плачут. Но не я.

За эти три дня я не смогла пролить не слезы. И не старалась. Не могу. После того, как я пришла в себя, на меня навалилась какая-то апатия. Все стало безразлично. На все расспросы отвечала невпопад. Внутри меня жила только одна мысль — неужели Максим, действительно, убил Витю? Ответа мне видимо было не найти… Пришла в себя я на руках у медиков скорой помощи, которых, как и полицию, вызвал Максим. Старов передал меня в руки медиков, а сам уехал, сказав полиции, что будет разговаривать с сотрудниками только в присутствии своего адвоката. Больше я его не видела.

Похоронами занялась семья мужа. Родственники Вити меня не то чтобы не любили — меня не воспринимали никак. Мать мужа все эти годы считала, что я сломала жизнь ее сыну, поэтому категорически отказывалась приходить к нам в гости, как и видеть меня в их доме. Мне было обидно, но я не спорила с ней. И вот сейчас, посматривая иногда на пожилую женщину, я понимала: она скоро выскажет мне все, что накопилось у нее за эти годы. У нее горе, и ей просто нужно выплеснуть на кого-то весь свой негатив. А я лучшая мишень.

Но женщина права — Витю убили из-за меня. Если бы я не вышла за него замуж, то Максим не стал бы мстить и ему. Только я была бы единственной целью. Почему я тогда согласилась на предложение Виктора? Зачем тряслась над этой квартирой? Надо было уехать из этого города еще десять лет назад. Может удалось бы избежать всего этого ужаса…

Отпевание закончено. Тело с гробом выносят из церкви, ставят в машину и везут на кладбище. Я еду рядом с гробом. Сижу и смотрю на белое лицо мужа, а не вижу его. Господи, что же я творю? Рядом лежит тело человека, который был моим супругом почти десять лет. Мы вместе жили, ели, спали, сексом занимались… а я сижу и думаю о другом. На похороны пришли почти все наши одноклассники, но Старова нет.

Холодный ветер пронизывает тело до костей. На черной земле столпилась группа людей в черном… И нет ни единого белого пятна в этой нерадостной картине. Даже последний нерастаявший снег и тот грязно-серого цвета. Белого цвета только лицо умершего, к которому все подходят и прощаются. Кто-то быстро, не целуя, кто-то что-то говорит. Мать Вити стоит долго. Причитает, плачет… Последней подхожу я. Смотрю на мужа и, наконец, понимаю — нет его больше! Умер он! И внутри рвется тяжелая тугая струна. А наружу вырывается поток слез. Пусть я так его и не полюбила, но он был мне дорог. Наклоняюсь и целую его ледяные губы. Вот так мы и жили — он, любя меня, и я, вечно ему обязанная. И теперь мой долг проводить его достойно…

— Все попрощались? — спрашивает батюшка.

— Подождите, — голос Максима громом гремит среди весеннего дня.

Он подходит к гробу. Во всем черном, как ангел смерти. Я невольно им любуюсь. Максим кладет руку на руки Вити и говорит тихо, но я слышу.

— Прости меня, друг, прости… Твой убийца за все ответит, я обещаю…

Старов отходит в противоположную от меня сторону. А гроб закрывают крышкой и опускают в землю. Убитая горем мать бросается к могиле. Ее держат. Я наблюдаю за всем этим, как за сменяющимися картинками какого-то дурного кино. Мне хочется закричать, растолкать людей и… бросится к Максиму, потребовать от него объяснений, попросить покоя. Но я стою и смотрю на все, молча плача.

Вот и все. Был человек и нет его. Закопали в землю и не встать ему больше… Люди начинают расходиться. Кто-то поедет еще поминать покойного, а кто-то домой или на работу. Остались только родители, брат Вити, я и Максим… Я не вижу его, но чувствую его взгляд на себе.

— Сука, — мать Виктора и так слишком долго терпела, — тварь, это ты виновата в смерти моего сына. Ты разрушила его жизнь. Он все для тебя делал, а ты им помыкала. Ты никогда его не любила. Он все эти годы страдал из-за тебя шалавы. Мой сын работал, как проклятый, чтобы отдать твои долги. Довольна? Теперь он в могиле, а ты уже завтра приведешь в свой дом нового хахаля. Ненавижу тебя! Будь ты проклята! Сдохни!

Ее прерывают муж и сын. Они утаскивают разгневанную женщину. Оставляя меня одну. Я ждала, что женщина будет так кричать, но внутри все кровоточит от ее слов. Меня снова обвинили в смерти человека… Может я и правда несу всем смерть. Так и Максим говорит.

Словно поняв, что я подумала о нем, Макс подходит ко мне сзади. Разворачивает к себе лицом и обнимает. Я прячу лицо у него на груди и начинаю истерично реветь. Все то, что я копила последние недели, кромсает меня на части. И из груди рвутся крики, полные боли. Я устала, очень устала.

Он гладит меня по волосам и молчит. А мне слов и не нужно. Мне сейчас просто хочется выплакать свою горе…

— Лиза, — голос Димы, брата Вити, заставляет меня оторваться от Максима. — хотел тебе кое-что сказать.

— Слушаю, — проговариваю осипшим голосом.

— Понимаешь, — он говорит, стараясь не смотреть на Макса, — Витя знал, что его скоро могут убить, поэтому он переписал все свое имущество на меня. Квартира, в которой вы жили, теперь принадлежит мне. Я бы хотел, чтобы ты съехала из нее через три дня.

Он разворачивается и уходит. А я смотрю на Макса и мне кажется, что все это страшный сон. Но это не сон. Это чудовищная реальность, которая решила уничтожить меня во что бы то ни стало. Мне, кажется, что я дошла до низшей точки немилости судьбы, но это не так. После следующей фразы Максима я лечу прямиком в пропасть:

— Лиза, ты сказала следователю, что это я якобы убил Виктора?

Он смотрит в мои глаза и держит руками за плечи. А у меня ощущение, что я в тисках зажата и подключена к детектору лжи. Совру сейчас и все — тиски сожмут меня, ломая кости и заставляя умереть в муках.