Его любимая скрипачка - Мишель Смарт Страница 2

Она была высокого роста, но Талос возвышался над ней и выглядел очень мощным и мускулистым.

У нее пересохло во рту.

У него были густые, не слишком короткие черные волосы, слегка взъерошенные спереди, с завитками у основания шеи. На его квадратном подбородке красовалась густая темная щетина.

Несмотря на дорогую одежду и обувь ручной работы, Талос выглядел как Тарзан, раскачивающийся на лианах в джунглях и стучащий кулаком себе в грудь.

Он выглядел опасным. Очень опасным. Шрам на правой брови, который делил ее надвое, только усиливал впечатление.

Он сделал к ней несколько шагов, протянул руку и, не улыбаясь, произнес на совершенном английском языке:

— Амалия Картрайт, я рад встрече с вами.

Откуда он знает, что она говорит на двух языках?

Судорожно сглотнув, Амалия взяла скрипичный футляр в левую руку и протянула Талосу правую. Он тут же обхватил ее пальцы сильной загорелой рукой. Амалия носила шерстяные перчатки, но все равно почувствовала жар его руки.

— Месье Каллиакис, — пробормотала она в ответ.

Отдернув руку, она обхватила ею скрипичный футляр.

— «Мне требуется ваше внимание». Пожалуйста, садитесь в машину, — сказал он.

Мне требуется ваше внимание. Не будь она так взволнована присутствием Талоса и глубиной его хрипловатого и густого баса, который вполне соответствовал его внешности, она рассмеялась бы в ответ на его официальное обращение.

Вздрогнув, она вспомнила, что он принц. Королевская особа. Должна ли она сделать реверанс? Он исчез из репетиционного зала до того, как их официально представили друг другу.

Откашлявшись, она сделала небольшой шаг назад.

— Примите мои извинения, месье, но, по-моему, нам нечего с вами обсуждать.

— Уверяю вас, вы ошибаетесь. Садитесь в машину. Здесь слишком холодно, чтобы вести дискуссию.

Он говорил как человек, привыкший повелевать.

— Это связано с моей игрой? Я уже объяснила вашему помощнику, что я не смогу участвовать в гала-вечеринке, потому что приглашена на другое мероприятие. Приношу свои извинения, если это сообщение не дошло до вас.

Помощник Талоса — мужчина средних лет — не смог скрыть шока, когда она сказала, что не будет участвовать в гала-вечеринке. Дирижеры оркестра уставились на нее с мольбой.

— Ваше сообщение дошло до меня, поэтому я вернулся из аэропорта и приехал сюда, чтобы обсудить этот вопрос с вами напрямую.

Его неудовольствие было очевидным, словно его планы рухнули по ее вине.

— Вам надо отказаться от участия в другом мероприятии. Я хочу, чтобы вы сыграли на гала-вечеринке для моего дедушки.

— Я бы тоже этого хотела, — солгала она. — Но от участия в запланированном мероприятии я отказаться не могу.

Он нахмурился, будто не привык к тому, что ему отказывают.

— Вы понимаете, кто мой дедушка и какая огромная возможность вам предоставляется?

— Да, он король Агона, и я понимаю, какую великую честь он мне окажет, выбрав меня…

— На вечеринке будет большинство мировых государственных деятелей…

— Но в оркестре много других скрипачей, — продолжала она, ведя себя так, словно он не прерывал ее. — Если вы прослушаете их, то подберете более талантливого исполнителя, чем я.

Конечно, она знала, каким грандиозным событием станет гала-вечеринка. Ее коллеги-музыканты говорили о ней уже несколько недель. Все европейские оркестры были предупреждены о том, что принц Талос Каллиакис ищет скрипача. Когда вчера подтвердили, что он приезжает на прослушивание скрипачей Национального оркестра Парижа, все женщины-скрипачки немедленно отправились в парижские салоны красоты — окрашивать волосы, делать эпиляцию и т. д.

Три принца Агона считались самыми завидными холостяками Европы. И самыми красивыми.

Амалия знала, что она не будет участвовать в прослушивании, поэтому она не прихорашивалась.

Если бы она знала, что Талос будет слушать ее игру, она бы старательно фальшивила.

Она не могла играть на юбилейной гала-вечеринке! Просто не могла. При одной мысли об этом ее бросало в холодный пот.

Налетел холодный ветер. Она поджала озябшие пальцы промокших ног. На заднем сиденье автомобиля Талоса было очень уютно и тепло.

— Простите, месье, но мне надо домой. У нас сегодня вечером концерт, и я должна вернуться сюда через несколько часов. Я желаю вам найти подходящего скрипача.

Его лицо едва заметно смягчилось, но его светло-карие глаза смотрели настороженно.

— Мы поговорим снова в понедельник. А пока я предлагаю вам задуматься над тем, от чего вы отказываетесь, не желая солировать.

— В понедельник у нас выходной. Я буду в театре во вторник, если вы хотите поговорить со мной. Хотя я сомневаюсь, что нам есть о чем говорить.

Он наклонил голову:

— Поживем — увидим. О, при нашей следующей встрече вы можете обращаться ко мне официально: ваше высочество.

На этот раз она не сдержала улыбку:

— Но, месье, мы во Франции. Даже когда у нас была королевская семья, к мужским наследникам престола обращались «месье», поэтому я правильно вас называю. И мне кажется, я должна напомнить вам, что случилось с теми, кто хвастался своей королевской кровью. Им отрубили головы.

Амалия заняла свое место на сцене — во втором ряду сзади. Ей нравилось быть скрытой от внимания.

Все ждали Себастьяна Кассела — приглашенного дирижера. От волнения у Амалии покалывало кожу.

Посмотрев в зал, она увидела, что он заполнен только наполовину.

Как долго это будет продолжаться?

Париж — город культуры. Он веками поддерживал и прославлял свои оркестры. Но некоторые оркестры теперь выступали в убогих условиях — например, в Музыкальном театре, который когда-то был ярким и прославленным. Годы недофинансирования привели к тому, что этот театр стал приносить убытки.

Увидев мощную фигуру в правой ложе, Амалия моргнула и присмотрелась. Она поняла, отчего так нервничает.

Она вдруг подумала о принце Талосе. Этот человек излучал опасность, от которой ей хотелось убежать куда глаза глядят.

Скрипачка Джульетта, сидящая рядом с Амалией, ткнула ей в бок острым локтем.

На них смотрел Себастьян.

Амалия заставила себя смотреть перед собой и уселась удобнее, молясь, чтобы ее пальцы не потеряли ловкость.

Сидя среди восьмидесяти талантливых музыкантов, она обычно чувствовала себя невидимой — просто еще одной скрипачкой под светом софитов. Она активно избегала быть в центре внимания с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет.

Она не видела Талоса в ложе отчетливо. Она даже не знала наверняка, что там сидит именно он. Но она не могла избавиться от ощущения, что ее пристально рассматривают.