Так случается всегда - Эми Хатвани Страница 2

— Ты чуть не умерла, — сказала мама, когда в первый раз поведала мне эту историю. Ее глаза, такого же зеленовато-орехового цвета, как и мои, налились слезами, когда она показала фотографию, на которой я была изображена в кювезе, который она назвала инкубатором. Там я провела первые два месяца своей жизни. Я была поражена, увидев, какой маленькой была — всего три с половиной фунта, и мои вены просвечивали через прозрачную кожу, как тоненькие голубые реки на географической карте. — Им буквально пришлось запускать твое сердце, — сказала мама. — То, что ты выжила, было просто чудом. Ты чудо, моя сладкая. Никогда не забывай об этом.

Тогда мне было семь лет, и я кивнула в ответ на это. Я хотела, чтобы она думала, будто эти слова побудили меня чувствовать себя драгоценной и особенной. Но то, что, по словам матери, мое рождение было чудесным, заставило меня почувствовать себя неловко. Я подумала, что мне придется сделать что-то необыкновенное, быть необыкновенной, чтобы оправдать свое появление на свет. Родители решили больше не заводить детей из-за этой истории. Вместо этого они сосредоточили на мне всю свою энергию, все свои надежды и мечты.

Я вздохнула, выключая двигатель и вспоминая тот единственный случай, когда я оказалась в больнице. Я лежала на неудобной кровати, опутанная проводами и трубками, подключенными к мониторам. Это был тот случай, когда я сделала выбор, в результате которого чуть не умерла сама и едва не разбила сердца своих родителей. Я крепко зажмурилась, словно этим могла прогнать тяжелые воспоминания. «Мне теперь лучше. Я теперь уже совсем не та, что была», — сказала я себе.

Взяв с пассажирского сиденья рюкзак и мобильный телефон, я посмотрела на уютный двухэтажный особнячок в викторианском стиле. В этом доме я провела первые восемнадцать лет своей жизни. Черные декабрьские тучи скрывали луну, но света уличных фонарей было достаточно, чтобы осветить построенный сто лет назад дом, который родители старательно обновляли по мере того, как им это позволяли время и деньги. Они заменили водопровод, электропроводку, а когда все комнаты были отремонтированы и приведены в порядок, отциклевали и покрыли лаком светлые, сделанные из кленового дерева полы. Снаружи дом был выкрашен в яркий голубой цвет, а веранда, которая окружала его со всех сторон, и крутые карнизы — в белый. Сейчас они были украшены множеством сверкающих лампочек. И пускай последние несколько лет, которые я провела здесь, не напоминали волшебную сказку, особнячок все еще выглядел так, словно сошел с картинки детской книжки. И он всегда будет тем местом, которое я могу называть своим домом.

Перебросив лямку рюкзака через левое плечо, я открыла багажник, вытащила черный чемодан и поставила его на землю. Мне не терпелось оказаться внутри, взобраться по ступенькам и проскользнуть в свою детскую спальню. Все то время, пока я училась в университете в Пульмане, мама ничего не меняла в этой комнате. Я была уверена, что она надеется на то, что через шесть месяцев после окончания университета я вернусь в Беллингхэм и снова поселюсь у них. Но, по правде говоря, если бы у меня был выбор, я даже на Рождество не стала бы приезжать домой. После тяжелых выпускных экзаменов хотелось лишь одного — сидеть в обнимку с Дэниэлом и обсуждать наши планы. Мы собирались следующей осенью переехать в Сиэтл. Дэниэл планировал поступить в Медицинский университет штата Вашингтон, а я хотела получить диплом магистра в Американском институте спортивной медицины. После получения диплома я смогла бы осуществить свою мечту — работать с профессиональными спортсменами. А точнее, с командой «Сихокс», за которую с детства болела вместе с отцом. Но вместо того чтобы провести каникулы со мной, Дэниэл полетел в Денвер повидать свою семью, а я упаковала вещи, чтобы поехать домой навестить родителей. Мы с ним встречались с июля, после того как познакомились в спортивном зале, но наши отношения уже были довольно серьезными. Настолько серьезными, что когда мои родители приехали ко мне на День благодарения, я познакомила его с ними, чего раньше никогда не делала с другими бойфрендами. Все мои прежние увлечения были короткими — несколько недель, самое большее месяц. Но с Дэниэлом мы проводили ночи вместе в течение почти четырех месяцев, иногда у него, иногда у меня, и мысль о том, что нужно разлучиться на каникулы, была для меня мучительной.

Я вошла в дом через черный ход, закрыла за собой дверь и отправила Дэниэлу сообщение: «Я уже дома. Безумно по тебе скучаю».

Войдя в кухню и поставив рюкзак на стул, я огляделась по сторонам, прислушиваясь, не скрипнет ли наверху пол, что будет означать, что родители еще не спят. Мой телефон пикнул, но прежде, чем я успела разблокировать его, со стороны дивана, стоявшего в расположенной рядом с кухней гостиной, донесся глубокий голос.

— Привет, Эмбер, — услышала я и выронила телефон, который со стуком упал на деревянный пол. Я прижала руку к сердцу, чувствуя, как оно выпрыгивает из груди.

— Господи! — сказала я. Посмотрев туда, где стоял диван, я увидела очертания хорошо знакомой мне светловолосой головы. Протянув руку, я включила свет, чтобы рассмотреть его лицо. — Тайлер! — воскликнула я. — Ты меня до смерти напугал!

— Извини, — сказал он. Поднявшись с дивана, он направился ко мне, и я снова была удивлена тем, как он изменился с тех пор, как одиннадцать лет назад его семья поселилась в нашем городке. Тогда он был долговязым неуклюжим подростком со слишком большими руками и ногами. Теперь, в двадцать пять лет, его рост достигал шести футов и двух дюймов ^[2], его плечи были широкими, а ноги и руки — мускулистыми. Он казался более молодой и более симпатичной версией своего отца. У него были полные губы, сильный подбородок и резко выделявшиеся скулы, привлекавшие внимание к его глазам. Мне было трудно привыкнуть к тому, что этот сильный, красивый мужчина был тем самым застенчивым неловким парнишкой, с которым я вместе росла.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

Хотя не было ничего необычного в том, что Тайлер чувствовал себя у нас как у себя дома. Он тоже был единственным ребенком в семье, и после того, как его родители развелись и его мать Лиз пошла работать на полный рабочий день, Тайлер часто проводил вечера в нашем доме, когда она задерживалась в своей аптеке при больнице. Мы с ним часто вместе делали домашние задания, после чего он ужинал с нами, а иногда даже оставался ночевать на диване, если Лиз приходилось дежурить ночью. Во время футбольного сезона он обычно проводил все воскресные дни и вечера за просмотром матчей вместе со мной и моим отцом. Тайлер бывал у нас так часто, что мама начала считать его почти что своим сыном. Но когда я гостила у родителей в последний раз, мы расстались с ним не в лучших отношениях, поэтому сейчас, увидев его в нашем доме, я почувствовала себя немного неловко.

— Твои родители пригласили меня и маму поужинать с ними, — сказал он. — Они уже пошли спать, потому что я пообещал им, что дождусь тебя и удостоверюсь, что с тобой все в порядке. — Он обнял меня. — Рад тебя видеть.

— Я тоже.

Я повернула голову, так что моя щека оказалась прижатой к его груди. Его тело было крепким и теплым, а от его сорочки пахло сладким, но в то же время земляным запахом одеколона. Прежде он не пользовался парфюмом, и мне сразу же пришло на ум, что у него появилась подружка, которая и купила ему духи. Или, может быть, он купил их сам ради нее. И если он начал с кем-то встречаться, это сильно упростит дело.