Волшебная сумка Гермионы - Наталия Миронина Страница 2

– Как можно забыть про сырки! – воскликнула Кира. Сырки в шоколаде – это было самое лучшее лакомство. Впрочем, Кира однажды обманула Лену.

– Это то же самое эскимо. Только вкуснее.

– Нет, вкуснее эскимо не бывает, – боднулась тогда головой Лена.

– А ты попробуй… – посоветовала Кира.

Так и осталось невыясненным – поверила ли дочь маме, но сырки, как и бублик, не переводились теперь в доме.

Кира никогда не читала книг по педагогике, не смотрела передач на эту тему и, что самое главное, не прислушивалась к рассуждениям окружающих. Она искренне полагала, что инстинкты нормальной матери не позволят причинить вред ребенку. А конкретные шаги, действия, методы вырабатываются в каждой семье свои, в зависимости от особенностей подрастающего человечка. Кире приходилось нелегко – Антонина Васильевна, ее мать, была педагогом. И набор штампов, при помощи которых должны были строиться отношения, культивировались ею со страшной силой. Но Кира спокойно и твердо отстаивала свою точку зрения.

– Мама, в тебе педагог борется с бабушкой. Педагог требует подчинения и репрессий, а бабушка допускает мягкость и вседозволенность. Отсюда и неровность в вашем общении, – как-то сказала Кира.

Кира не ссорилась с мамой, но дочку от себя старалась надолго не отпускать. Несмотря на занятость, она успевала заниматься с ней, играть и, самое главное, болтать обо всех смешных пустяках, которые так важны для детей.

Кира загнала машину во двор, но в дом они с Леной не спешили. И это тоже была их традиция – посидеть, посмотреть на реку, пошептаться о всяких смешных секретах. Кира не могла бы жить без этих минут. Она присела на старенькую лавочку у забора, взяла на колени дочку, обняла, вдохнув родной запах.

– Тебе не холодно? – спросила она Лену.

– Нет. Я тебя люблю, мам, – ответила та, удобней устраиваясь на коленях у Киры.

Река, косогор в цветах, небо в легких облаках – все пахло легко, радостно, словно бы кто-то окропил все душистым неизведанным одеколоном, а потом наслал прохладный ветерок. Кира смотрела на пейзаж, знакомый с малолетства, и ощущала совершенно непонятное счастье. И это не было счастье покоя и определенности. Это было счастье, от которого сильнее стучало сердце и мурашки бегали по спине. «Надо ужин приготовить. Картошку разогреть и мясо в духовку поставить… – думала Кира, а сама слушала разговор дочери и тут же мысленно восклицала: – Какая она маленькая и смешная! Но уже свои проблемы, такие женские, такие трогательные! Как же здорово у нас! И река, и лето! Ах да, и сумка – какая классная! Вот бы купить! Но ведь дорогая. Даже представить себе невозможно, какая дорогая!»

Кира вслух рассмеялась своему настроению: «Что это со мной?! Глупости какие в голову лезут!» Она отпустила Лену, потом встала, сорвала какой-то мелкий цветок, растерла в ладонях его пахучую зелень и поспешила в дом. Какой-нибудь психолог, наверное, смог бы объяснить ей связь между красивой вещью, надеждой обладать ею, между летним настроением и совершенно неожиданным всплеском решимости. Но психолога рядом не было, и Кира, удивляясь самой себе, отправилась готовить ужин.

Муж прибыл ровно в восемь – Виктор никуда никогда не опаздывал.

– Как хорошо! – Кира чмокнула мужа в щеку. Тот ответил ей хмурым «угу» и вопросом: «Где Лена?»

– Она у себя рисует. Но завтра будет у мамы. Дня два пробудет.

– А что ей, дома плохо? Или тебе снова некогда? – Тон был по-прежнему суров.

– Почему? Мама соскучилась. Мне пришлось даже в детском саду ее отпрашивать.

– Не нравится мне этот детский сад.

– У нас нет вариантов. У меня две работы. Я и так при любом удобном случае забираю ее пораньше.

Кира три раза в неделю работала в районной поликлинике и раз в неделю убирала в одной семье.

– Много ты там подработаешь… – проворчал муж.

– Все равно, деньги пригодятся.

Кира быстро накрывала на стол.

– Ты только приехала? – Муж выглянул в окно.

– Минут сорок назад. В магазин заехала, потом в сад за Леной.

– А днем где была?

– Ездила за порошком и чистящим средством.

– В Москву? Ближе не продают?

– Пришлось ехать в Москву. Там фирменный магазин. Специальные средства.

– Зачем они нам?

– Не нам, это для уборки у Вороновых.

– А сами не могут купить?

– Они оплачивают мне бензин, это часть работы.

Кира, видя, что муж никак не придет в спокойное состояние, подвинула тарелку.

– Помидоры у нас в этом году выросли! Надо будет лечо закрыть.

Виктор ел молча, но ложка уже стучала тише, движения стали не такими резкими.

Кира, улыбаясь, посмотрела на мужа и вдруг произнесла:

– Знаешь, я сегодня такую вещь видела!

Муж молчал.

– Потрясающую сумку! – продолжила Кира. – Вроде бы ничего обычного, но она такая… такая…

Виктор посмотрел на жену исподлобья. Кира улыбалась.

– Я даже объяснить не могу, почему она мне так понравилась!.. Замша такая мягкая, такая шелковистая… И запах нежный, не такой, как у кожи… А еще на ней пряжка большая, как будто с вензелем!

Виктор отставил тарелку.

– Положить добавки? – вскочила Кира. – Так вот, я увидела ее в витрине, а потом не выдержала и зашла в магазин узнать, сколько она стоит…

– Картошку не клади, мясо только. Немного, – перебил ее Виктор.

– Хорошо, – машинально кивнула Кира, – так вот, знаешь, сколько она стоит?! Ты даже не представляешь сколько!

Кира замолчала и, улыбаясь, посмотрела на мужа. Тот ел медленно, погруженный в свои мысли. Обнаружив, что жена молчит, он поднял глаза.

– Сколько?

– Она стоит восемьдесят тысяч. Это – со скидкой.

– М-м-м, – промычал Виктор больше для виду.

Ни удивления, ни восторга, ни возмущения он по этому поводу не выказал. Кира рассмеялась:

– Слушай, а давай купим мне эту сумку?! Я понимаю, что это бред! Но… Слушай, у нас же, наверное, отложены деньги? Я потом заработаю. Родственница Вороновых искала помощницу. Я еще могла бы у нее убирать. Вить, правда, давай мне эту сумку купим?!

Муж отреагировал на эти слова, как гуси на гром.

– C ума сошла! Чокнулась! Где это видано! Белены объелась! – зашипел, он, потом вскочил из-за стола и забегал по кухне. Кира уставилась на мужа.

– Погоди, что ты яришься? Ну нет – так нет! Я же просто сказала! Мне хотелось тебе рассказать, что я видела! А ты ругаешься!

– Да дура ты, если вообще о таких вещах говоришь! Восемьдесят тысяч! – Виктор выскочил из кухни.