Мир без конца - Кен Фоллетт Страница 2

Еще недавно брат был маленьким и незаметным, как Гвенда, но за последний год голос его сломался, мальчик вытянулся на несколько дюймов и стал угловатым, нескладным, как будто не мог приспособиться к новому крупному телу. После истории с кувшином отец заявил, что он слишком велик для серьезных краж и работать отныне будет Гвенда. Поэтому она и не спала почти всю ночь.

Вообще-то Филемона звали Хольгер, но, когда ему исполнилось десять лет, он решил пойти в монахи и стал говорить всем, что теперь его зовут Филемон — это по-церковному. Как ни странно, почти все привыкли, только для родителей сын остался Хольгером.

За дверью два ряда дрожащих от холода монахинь держали горящие факелы, освещая дорожку из госпиталя, ведущую к большому западному входу в Кингсбриджский собор. Над пламенем, будто ночные бесенята, разбегающиеся от святости сестер, метались тени.

Гвенда почти не сомневалась, что на улице ее ждет Хоп, но его не было. Наверно, нашел себе теплый угол и отсыпается. По дороге в собор отец очень старался, чтобы их не оттеснили от сэра Джеральда. Сзади кто-то больно дернул Гвенду за волосы. Она завизжала, решив, что это гоблин, но, обернувшись, увидела шестилетнего соседа Вулфрика. Озорник загоготал и рванул прочь.

— Веди себя смирно! — зарычал на него отец и дал Вулфрику подзатыльник. Тот заплакал.

Огромный собор бесформенной массой нависал над толпой. Только внизу можно было различить арки и средники [1]окон, освещенные неверным красно-оранжевым светом. У входа процессия замедлила шаг, и Гвенда увидела горожан, приближающихся с другой стороны, — сотни, а может, и тысячи людей, хотя точно не знала, сколько именно человек помещается в тысяче, — так далеко считать девочка еще не умела.

Толпа медленно просачивалась в собор. Беспокойный свет факелов падал на скульптуры у стен, казалось, они пустились в пляс. В самом низу располагались демоны и чудища. Гвенда с ужасом смотрела на драконов, грифонов, медведя с человеческой головой, собаку с двумя туловищами и одной пастью. Демоны боролись с людьми: дьявол накинул на шею мужчине петлю; чудовище, похожее на лису, тащило женщину за волосы; орел с человеческими руками пронзал копьем другого обнаженного мужчину. Повыше, под карнизами, рядами стояли святые; еще выше, на престолах, сидели апостолы, а в арке над главным входом святой Петр с ключами и святой Павел со свитком взирали на Иисуса Христа.

Гвенда знала, что Иисус велит ей не грешить, иначе замучают демоны, но люди пугали девочку больше демонов. Если не удастся украсть кошель у сэра Джеральда, отец ее высечет. Еще хуже, что тогда им придется питаться одним желудевым супом. Они с Филемоном будут голодать неделями. Грудь у мамы высохнет, и младенец умрет, как последние двое. Папа исчезнет на много дней и вернется с тощей цаплей или парой белок. Чем голодать, пусть лучше высекут — это быстрее.

Воровать ее научили рано: то яблоко с лотка, то свежее яйцо из-под соседской курицы, то небрежно брошенный пьяницей нож в таверне. Но красть деньги — совсем другое. Если сэр Джеральд поймает, без толку рыдать и надеяться, что ее пожурят словно милую проказницу, как случилось, когда она стянула пару чудесных кожаных башмаков у одной доброй монахини. Срезать кошель у рыцаря не ребяческая шалость, а настоящее взрослое преступление, и накажут воришку как следует. Гвенда старалась об этом не думать. Она маленькая, худенькая, шустрая, срежет кошель незаметно, точно призрак, — если, конечно, удастся унять дрожь.

Просторный собор заполнился народом. В приделах монахи с накинутыми капюшонами держали факелы, мерцающие тревожным красным пламенем. Стройные ряды колонн тонули во мраке. Гвенда стояла возле сэра Джеральда, а толпа напирала вперед, к алтарю. Рыжебородый рыцарь и его худая жена маленькую соседку не замечали, да и сыновей высокородной четы она интересовала не больше, чем каменные стены собора. Родители отстали, девочка потеряла их из виду.

Гвенда никогда не видела столько людей, их было даже больше, чем на лужайке в рыночный день. Знакомые весело здоровались, чувствуя, что в этом святом месте злые духи им не страшны, разговоры становились громче. Затем ударили в колокол — и все стихло.

Сэр Джеральд встал возле семьи горожан в плащах дорогого сукна — вероятно, богатые торговцы шерстью. Гвенда пристроилась позади сэра Джеральда и девочки лет десяти. Она старалась держаться незаметно, но, увы, девочка посмотрела на нее и ласково улыбнулась, как бы призывая не пугаться. Монахи по очереди потушили все факелы, и огромный собор полностью погрузился во мрак.

Интересно, вспомнит ли ее потом эта девочка, подумала Гвенда. Ведь не просто мельком глянула и перевела взгляд, как бывает чаще всего, — нет: заметила, выделила, поняла состояние и дружески улыбнулась. Но в соборе сотни детей — невозможно запомнить лицо в неярком свете… Или все-таки возможно? Гвенда постаралась отогнать беспокойство.

В темноте она шагнула вперед и бесшумно проскользнула между двумя людьми, почувствовав мягкое сукно плаща девочки с одной стороны и более грубую ткань старой накидки рыцаря — с другой. Встав наконец так, чтобы срезать кошель, воришка потянулась к шее и вытащила из чехла нож.

Тишину прорезал страшный крик. Гвенда ждала этого — мама рассказывала про службу, — но все-таки ужасно испугалась. Будто кого-то пытали. Затем раздался резкий стук, словно били в металлическую тарелку. Потом послышались рыдания, безумный смех, вострубил охотничий рог, собор наполнили грохот, животные крики, звук треснувшего колокола. Заплакал ребенок, следом еще один. Кто-то истерически засмеялся. Все знали, что шум издают монахи, но какофония была адская. Испуганная Гвенда решила повременить — не самый удачный момент срезать кошель. Все напряжены, начеку. Рыцарь вскинется на любое прикосновение.

Дьявольский шум усиливался, но вдруг послышалось пение. Сначала такое тихое, что Гвенда решила, будто ей почудилось, но постепенно оно стало громче — пели монахини. Девочка натянулась как струна. Решающий момент приближался. Двигаясь точно призрак, воровка повернулась лицом к сэру Джеральду.

Гвенда в подробностях рассмотрела, во что он одет. Тяжелая суконная туника, собранная на талии широким поясом с заклепками. Поверх туники вышитая накидка, дорогая, но поношенная, с пожелтевшими костяными пуговицами. Сэр Джеральд застегнул несколько пуговиц, но не все — то ли толком не проснулся, то ли потому, что из госпиталя до церкви всего пара шагов.

Гвенда как можно легче положила руку на его накидку. Представила, что рука — паучок, такой легонький, что рыцарь просто ничего не почувствует. Пустила паучка по накидке, нашла зазор, просунула руку и повела вдоль пояса, пока не нащупала кошель.

По мере того как пение становилось громче, демонические шумы затихали. Впереди ахнули. Девочка ничего не видела, но знала, что на алтаре зажгли свечи, осветившие резной ковчег из золота и слоновой кости, в котором хранились мощи святого Адольфа, — его точно не было до того, как погасили огни. Толпа хлынула вперед, все пытались приблизиться к священным останкам.