Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон Страница 2

– Да, я понимаю, Тэд, – со вздохом произнесла она. – Будь твоя воля, все было бы иначе. Ты не беспокойся о нас. Могла и раньше, смогу и сейчас позаботиться о себе.

Тэд остановился на пороге, задумчиво глядя на улицу – всю в лужах от недавно прошедшего щедрого майского ливня.

Детвора самозабвенно шлепала по лужам, беззаботно радуясь жизни, даже не предполагая, какие безрадостные дни ждут их впереди.

– Когда ты уезжаешь? – наконец спросил он.

– Завтра, рано утром.

– А что будешь делать с вашими пожитками? Мэри Эллен… – он запнулся и тут же поправился: – Я могу пока подержать у себя твою кровать и другие вещи.

– Да, ты бы не отказался, что уж говорить о Мэри Эллен, – насмешливо подтвердила Рия. – Я как раз думала об этом на днях. Все эти вещи стоят денег. Слишком много пота пришлось пролить, чтобы купить их. Мне не хочется расставаться с ними навсегда, поэтому я решила отдать их пока Артуру Медлу и Кейт. У них комната наверху полупустая, вот мои вещи и пригодятся. Пусть пока пользуются. К тому же Кейт женщина аккуратная и бережливая.

– А ты не сидела сложа руки, – заметил Тэд, глядя на невестку.

– Ты прав, Тэд, никогда в жизни я не сидела сложа руки. И трудиться привыкли не только мои руки, но и голова.

– Ты удивительная женщина, Рия. Я не встречал другого человека такого же смелого, решительного и рассудительного. В два часа я спускаюсь в шахту, а завтра к полудню, когда поднимусь из забоя, ты, наверное, уже уедешь. Так что мы больше не увидимся. Удачи тебе. Поверь, мне бы очень хотелось, чтобы все в твоей жизни сложилось хорошо, Рия.

– Спасибо, Тэд.

Подождав, пока он отойдет подальше, женщина закрыла дверь. Прислонившись к ней спиной и прижав ладони к ее грубо обтесанной поверхности, она едва слышно охнула. Это был отголосок глубоко затаившегося в душе стона. Тэд назвал ее смелой и рассудительной. Она ответила, что может вернуться к своим родственникам, а еще сказала, что они смогут наконец-то дышать чистым воздухом, и будут этим довольны, даже если им и не очень обрадуются. Но Рия не могла не признать, что несмотря на всю свою смелость и решительность, ее не покидало чувство тревоги. Ведь она знала, какой прием ждет их после возвращения из этого горняцкого поселка. Да и насчет чистоты воздуха она сильно преувеличивала. Насколько она помнила, воздух ее родных мест был насквозь пропитан рыбой, вызывая отвращение.

Оторвавшись от двери, женщина подошла к огню. На каменной плите у очага стояло ведро с мелким углем. Рия подняла его и с размаху высыпала уголь на решетку. Сажа тучей взметнулась вверх и полетела в дымоход, но какая-то часть осела на ее лице. Рия фыркнула, пытаясь ее сдуть. Поняв, что это напрасное занятие, она сдернула полотенце с медного прута, протянутого над деревянной полкой, висевшей над очагом, и отошла к столу, вытирая липкую сажу.

Устало опустившись на табурет, она опустила голову на стол. Рия хотела помолиться, но не нашла слов. Кроме того, Сэт не уставал повторять, что Бог помогает лишь тем, кто заботится о себе сам. При этом он всегда смеялся, потому что находил в этом противоречие. По его мнению, если не помогать себе, то ничего само не сделается и хорошего не дождаться, вот тогда и начинают винить Бога. Рию всегда удивляло и интересовало, о чем мог Сэт говорить с тем методистом ^[1] из Гейтсхеда. В душе Сэта было не так уж много места для Бога и его деяний. И даже о Библии он говорил, что все истории в ней придумали сами люди.

Рия многим была обязана мужу. Благодаря ему, она и дети умели читать и писать, а еще Сэт научил ее думать, шевелить мозгами. Женщине доставляло огромную радость сознавать, что она единственная в поселке мать грамотных детей. И это отличало их семью от соседей. Сэт мог бы научить читать и писать многих в поселке, но рабочие боялись, что бригадир донесет об этом управляющему и тогда им не поздоровится. А все оттого, что грамота была не в чести. По мнению умудренных жизнью рабочих-старожилов, проку от грамоты было мало – одни неприятности да гнев хозяев, дающих работу и кров. А с этим не считаться нельзя: только глупец станет кусать руку кормящего.

Лишь двое горняков – Артур Меддл и Джек Траутон, – не побоявшись гнева начальства, водили дружбу с Сэтом и учились у него. И за это им приходилось расплачиваться. Их, как и Сэта, ставили в штреки с бедными пластами, где за двенадцатичасовую смену редко удавалось добыть угля больше чем на три шиллинга.

Да, образование давалось недешево, но одними знаниями сыт не будешь. Сэт прекрасно это понимал, потому и делал запасы на черный день. На протяжении всех десяти лет он старательно копил деньги. Случались недели, когда ему удавалось откладывать одну мелочь, но бывало, что он умудрялся отправить в свою копилку целый шиллинг. Сэт посвятил Рию в свои планы в первый же месяц их совместной жизни. Он рассказал, что решил копить деньги, так как не намерен до конца жизни оставаться горняком. Сэт планировал в будущем купить небольшой домик и участок земли. Рия знала, что за первый год муж накопил фунт и пятнадцать шиллингов. Однако в дальнейшем он не заговаривал с ней о том, сколько удается выкраивать каждую неделю. Жалованье ему выдавали раз в две недели и бывали времени, когда Сэт приносил ей только один соверен. С годами муж менялся, становился строже, суше, скупился на эмоции. Последние два года он уже не говорил о своих чувствах. Однако Рия знала: несмотря на то, что Сэт стал скуп на ласку, а нежность проявлял лишь когда ждал от нее удовлетворения плотских желаний, он по-прежнему любит ее.

Сэт увидел Рию в первый раз, когда ей было пятнадцать. В тот субботний день он прогуливался по пристани в Шильдсе, а она, простоволосая, стояла среди жен рыбаков. Вместо обычной пышной фланелевой юбки с белым передником и шали, повязанной крест-накрест, она надела в этот день платье с втачным поясом, юбка которого была присобрана сзади и сколота под ягодицами. Желтый с узорами платок охватывал плечи девушки. Подол платья закрывал лодыжки, оставляя открытыми только башмаки на деревянной подошве. Сэт потом рассказал ей, что его сразу привлекли ее глаза. Поймав ее взгляд, юноша не смог не обратить внимания на светившийся в них живой ум.

С того дня Сэт стал появляться на причале каждые субботу и воскресенье, если был свободен. Придя на причал в шестой раз, он наконец решился с ней заговорить.

– Здравствуй, – поздоровался юноша.

– Здравствуй, – ответила Рия.

– Ты дочь рыбака? – уточнил он.

– Да, – подтвердила девушка.

– Что-то не похоже…

– А как ты думал, на что я должна быть похожа: на треску, лосося, а быть может, на копченую селедку?

– Ты поняла, что я хотел сказать, – без тени улыбки ответил Сэт, и ей сразу расхотелось шутить.

– Что это за тип с тобой разговаривал, сразу видно, что он из горняков, – в тот же день поинтересовалась ее мать.