Ее королевское высочество - Даниэла Стил Страница 2

В носках, джинсах и свитере Кристиана взбежала по задней лестнице и, слегка запыхавшись, вошла в буфетную. Кивнув находившимся там людям, она бесшумно проскользнула в столовую. Отец сидел за обеденным столом с очками на носу и сосредоточенно просматривал пачку бумаг. Он не слышал, как вошла Кристиана, и поднял глаза, только когда она молча опустилась на стул рядом с ним. Отец улыбнулся — как всегда, он был рад видеть свою дочь.

— Чем ты занималась, Крики? — спросил он, употребив имя, которым называл ее с детства. Когда она потянулась к нему для поцелуя, он ласково потрепал дочь по голове и обратил внимание на ее мокрые волосы. — Да ты вся вымокла! Каталась на лошади под дождем?

Отец вечно беспокоился о ней больше, чем о Фредди. Миниатюрная Кристиана всегда казалась ему слишком хрупкой. Потеряв жену, скончавшуюся от рака восемнадцать лет назад, он относился к дочери, как к бесценному дару, которым она являлась для них с женой с самого ее рождения. Девочка была точной копией матери, которой на момент замужества было столько же лет, сколько сейчас Кристиане. Она была французской аристократкой из династии Бурбонов, правившей страной до Французской революции. Кристиана по обеим линиям происходила из монархических семейств. Предки ее отца были немцами. Немецкий был его родным языком, но в семье всегда разговаривали по-французски, даже после смерти матери Кристианы. Кристиана владела немецким, итальянским, испанским и английским языками, однако французский был ей ближе и она предпочитала его всем остальным. За годы, проведенные в американском колледже, ее английский значительно улучшился, и теперь она объяснялась на нем совершенно свободно.

— Тебе не следует кататься верхом в дождь, — мягко пожурил ее отец. — Гак можно подхватить простуду, если не что-нибудь похуже. — Он и всегда-то боялся, что она заболеет, а после смерти жены это стало просто навязчивой идеей.

— Я не каталась верхом, просто пробежалась с собакой. — Кристиана замолчала, ожидая, пока лакей поставит перед ней изящную тарелку с позолоченной кромкой из двухсотлетнего лиможского сервиза, некогда принадлежавшего ее французской прабабке. Разумеется, в доме имелся также не менее прекрасный фарфор, унаследованный от предков по отцовской линии. — Ты очень занят, папа? — спросила она.

Он кивнул и, вздохнув, отодвинул в сторону бумаги.

— Не более чем обычно. В мире столько проблем, столько ситуаций, которые требуют решения. В наше время все ужасно усложнилось. Простых вещей практически не осталось.

Кристиана восхищалась многочисленными достоинствами своего отца. Все, кто его знал, относились к нему с уважением и искренней симпатией. Он был натурой цельной, человеком смелым и сострадательным, являя собой впечатляющий пример для дочери и сына. Широкую известность получила его гуманитарная деятельность. Кристиана стремилась подражать отцу, учиться у него, Фредди же был поглощен собой и не обращал внимания на отцовские советы и даже требования. Равнодушие Фредди к тому, чего от него ждали, порождало у Кристианы ощущение, будто она обязана поддерживать семейные традиции за них обоих. Зная, насколько отец разочарован в сыне, она считала, что должна как-то возместить ему это. В сущности, у нее было намного больше общего с отцом, чем у брата. Ее всегда интересовали проекты отца, особенно связанные с помощью слаборазвитым странам. Несколько раз ей приходилось участвовать в гуманитарных акциях, проводившихся в беднейших регионах Европы, и она никогда не чувствовала себя более счастливой, чем когда находилась там, выполняя свой долг.

Отец рассказал ей о своих новых начинаниях. Кристиана с интересом слушала, время от времени прерывая его. Ее замечания, как всегда, были глубокими и дельными. Отец высоко ценил ее суждения, еще более сожалея о том, что у его сына нет ее мозгов и увлеченности. Понимая, что Кристиане кажется, будто она впустую тратит время, он предложил ей продолжить обучение в Париже. Это могло бы занять ее время и ум. При этом Париж был достаточно близко от дома. Кристиана могла бы поселиться у родственников матери и часто приезжать домой. О том, чтобы снять квартиру, что было бы естественно в ее возрасте, не заходило даже речи. Фредди по настоянию отца окончил Оксфорд и получил степень магистра по бизнесу в Гарварде, что не принесло ему никакой пользы, учитывая его образ жизни. Кристиане, если бы она пожелала, отец мог позволить изучать что-нибудь менее практичное, однако она всегда с удовольствием училась, и он решил, что право и политика подойдут ей наилучшим образом.

Когда они пили кофе, в столовую деликатно вошел помощник отца и улыбнулся Кристиане. Вильгельм работал с ее отцом очень давно и был ей как дядя. Впрочем, то же самое можно было сказать о большинстве его коллег.

— Простите, что прерываю, ваше высочество, — негромко произнес он. — Но через двадцать минут у вас назначена встреча с министром финансов. Поступило несколько новых отчетов по шведской валюте, и я подумал, что вы захотите просмотреть их перед беседой с министром. А в половине четвертого должен подъехать наш представитель в ООН.

Это означало, что отец будет занят до ужина, а потом его присутствие наверняка потребуется на каком-нибудь официальном приеме. Иногда Кристиана отправлялась вместе с ним, иногда оставалась дома. Случалось, что она ненадолго появлялась на аналогичных мероприятиях одна. Здесь, в Вадуце, не было непринужденных вечеров с друзьями, как в Беркли. Только долг, ответственность и работа.

— Спасибо, Вильгельм. Я спущусь через несколько минут, — сказал отец.

Помощник отвесил им обоим почтительный поклон и молча удалился. Кристиана вздохнула, проводив его взглядом. Она сидела, подперев голову руками, и казалась сейчас еще более юной, чем обычно. Отец улыбнулся, глядя на ее очаровательное лицо. Он догадывался, что ее тяготит нынешний образ жизни. Это было нелегкое бремя для двадцатитрехлетней девушки. В ее возрасте он и сам бунтовал против подобной участи с ее условностями и ограничениями. Фредди тоже тяготился ими, но в отличие от отца и сестры всегда находил способ уклониться от своих обязанностей. Его единственным занятием были развлечения, и, судя по всему, он не испытывал никакого желания ни повзрослеть, ни остепениться.

— Неужели ты не устал от всего этого, папа? Даже я чувствую себя измотанной, хотя я только наблюдаю, как ты целыми днями крутишься словно белка в колесе.

Отец работал, казалось, двадцать пять часов в сутки, но никогда не жаловался. Чувство долга было его второй натурой.

— Я получаю от этого удовольствие, — признался он. — А вот в твоем возрасте это действовало мне на нервы. — Отец всегда был честен с ней. — Помнится, я даже как-то сказал своему отцу, что чувствую себя как в тюрьме. Он был в ужасе. Однако со временем начинаешь смотреть на вещи иначе. Ты в этом убедишься, дорогая. — К тому же для них обоих не существовало иного пути, чем тот, который был предопределен их происхождением, и, подобно отцу, Кристиана воспринимала свою судьбу как данность.

Отец Кристианы, Ганс Йозеф, был князем Лихтенштейна — главой крохотного государства, зажатого между Австрией и Швейцарией, с площадью в 160 квадратных километров и населением около тридцати трех тысяч человек. Тем не менее Лихтенштейн был независимым государством и после окончания Второй мировой войны соблюдал нейтралитет, что позволяло ему играть существенную роль в таких вопросах, как помощь угнетенным и обездоленным во всем мире. Из всех аспектов деятельности отца Кристиану более всего привлекал гуманитарный. Международная политика, которой князь, в силу необходимости, уделял большое внимание, интересовала ее гораздо меньше. Фредди же не интересовался ни тем ни другим, хотя как наследник отца со временем должен был возглавить государство. В Лихтенштейне женщины не имели права престолонаследования, так что даже если бы Фредди по какой-либо причине не стал следующим князем, Кристиана не смогла бы занять его место. Впрочем, она не испытывала подобного желания, хотя отец не раз с гордостью говорил, что она справилась бы с этой миссией намного лучше, чем ее брат. Кристиана никогда не завидовала Фредди. У нее было достаточно собственных обязанностей. Словно призовая лошадь на скачках, она следовала по заранее определенному курсу, поддерживая отца в его трудах на благо государства. Однако собственная деятельность в большинстве случаев казалась ей совершенно бессмысленной. Ее не покидало ощущение, что в Вадуце она понапрасну растрачивает свою жизнь.