Больше собственной жизни - Натали Патрик Страница 2

Всем! Всем! Всем!

Дни родео в графстве Саммит.

Праздник открытия — прием с барбекю.

Западное ранчо Йаху Бакару и Музей родео.

Дом легендарных шоуменов родео Йипа и Долли Картрайт.

Коб Гудэкр, сощурившись, разглядывал листовку, приклеенную к пыльной витрине продуктовой лавки. В памяти всплыли подробности этого традиционного приема: прославленное барбекю, туши на вертелах, тлеющие угли… Костры горели до полной темноты, когда начинался грандиозный фейерверк. Принимали всех, кто любит родео и сберег десять долларов на билет. Но Коб знал, что на него это приглашение не распространяется.

Сердце будто сжали в кулаке. Давление с каждым ударом становилось все сильнее. Почти три года он старался держаться подальше от Дней родео в Саммит-Сити и от связанных с ними болезненных воспоминаний. Теперь, когда пустые мечты осыпались как пожелтевшая листва, судьба вновь привела его сюда, на сцену, где он одержал свою самую блестящую победу и потерпел самое страшное поражение.

Он тяжело вздохнул. Взгляд упал на подпись под фотографией в центре рекламной листовки:

«Держу пари, это твои сапоги, победитель! Я жду тебя».

— Только не меня, парень, — пробормотал он крошечному ковбою, выглядывавшему из-под черной шляпы. — Так что оставь свои сапо…

Коб собирался повернуться спиной к своему прошлому и вдруг застыл…

МОИ САПОГИ! Он нагнулся, чтобы получше разглядеть светло-коричневые ковбойские сапоги, отделанные змеиной кожей. Неужели они позволяют играть его любимыми сапогами какому-то младенцу в памперсах?

Конечно, его. Никаких сомнений. Вот и правый каблук по-прежнему стесан. Он оставил требующие починки сапоги, когда последний раз уезжал из Саммит-Сити.

Коб сжал зубы и упер руки в бедра. Почувствовал вдруг, как шов потертых джинсов больно врезался в ногу. Он так уставился на сапоги, что казалось, вот-вот прожжет в бумаге дырку. Шумно выдохнул.

Фотографию могла сделать только она… Единственный человек, которому он доверил эти столь памятные для него сапоги и свое сердце. Ну что же, первое она сохранила, а как насчет второго…

Ее образ вспыхнул перед ним, и его будто обожгло. Несмотря на годы и многочисленные обиды, вставшие стеной между ними, она рисовалась ему такой, как на первом свидании: светлые рыжеватые волосы заплетены в толстую косу, которая заканчивается на середине спины между лопаток, смешные веснушки на румяных щеках, искренность и восхищение в сияющих газельих глазах.

Как быстро восхищение сменилось обвинением. Во время последней ссоры он не видел ее лица. Не хотел видеть. Он понял глубину ее разочарования и ушел, надеясь таким путем избежать рокового объяснения. Но оно настигло его по телефонному проводу.

Кровь стучала в висках, словно копыта стреноженного лассо быка. Коб заставил себя еще раз пробежать глазами текст дразнящего объявления. Желваки заходили на его скулах. Он старался не дать выход рвавшейся на волю буре.

Листовка, фотография, провокационная подпись под ней и даже та преисподняя, которую он носит в себе, — все это работа одной женщины. Алисы Картрайт.

Красивый логотип в нижнем углу листовки подтверждал его догадку. «Краудер и Картрайт — Западная компания по менеджменту». И местный адрес.

Значит, она еще живет в Саммит-Сити. И может быть, под крышей родителей. Под их каблуком. И это значит, что она, вероятно, придет на родео.

«И обещаю, когда-нибудь я вернусь к тебе, Алиса Гудэкр. Вернусь с успехом, достойным такой женщины, как ты. Или вообще не вернусь». Собственные слова из недавнего прошлого звучали как насмешка. По меркам большинства мужчин он добился успеха. И вернулся бы к Алисе, но оставался один невыполнимый для него пункт. Одиночество и жестокие удары судьбы научили его: ни сейчас, ни в будущем он не будет достойным той единственной женщины, которую бы попросил носить его имя. Мужчина его типа может только унизить и обидеть ее.

И Коб не приехал в Саммит-Сити, чтобы убедить Алису в своей правоте. Хотя эта мечта умирала очень тяжело. Он вернулся, чтобы доказать себе, что чего-то стоит.

Итак, два последних выступления, и он навсегда уйдет из родео. Конечно, если еще сможет ходить. Коб перенес вес на правую ногу, поморщившись от боли. Два выступления, победные или нет, отделяют его от возможности уйти из родео как мужчина. Отказ от участия будет означать для него полное фиаско. Он уже потерпел его как сын, как любовник, как чемпион, как муж. Надо выстоять хотя бы в одном. А это значит, он должен выступить.

Два выступления. И Алиса будет стоять на трибуне и смотреть на него.

Какого черта! Как сосредоточиться на родео, если мысли о ней переполняют его? А ведь он думал, что похоронил их, вытряс в ковбойском седле.

Нет, он не сможет.

Осталось только десять дней. Надо или выбросить эту девушку из своего сердца, или сделать так, чтобы она не пришла на родео в тот вечер, когда он будет выступать. А это значит, что так или иначе, а ему придется увидеть свою бывшую жену.

— Коб!

Звук собственного имени словно выстрел ворвался в его беспорядочные мысли. Он вздрогнул и резко повернулся: перед ним стояла совсем юная девушка.

Она улыбалась, склонив голову набок. Неправдоподобно желтые волосы свисали вниз и касались ложбинки между грудями.