Страсть к удовольствию - Нина Роуэн Страница 2

Картина начала проясняться, и Себастиан, оживившись, проговорил:

– Так значит, вы племянница мистера Гранвилла Блейка… а я-то ожидал… То есть леди Ростен сказала, что он может быть здесь.

– Он намеревался быть, но в связи с некоторыми обстоятельствами я должна выполнять его обязанности. – Клара коснулась восковой головы, и Себастиан обратил внимание на ее пальцы – длинные и тонкие. – Это Миллисент, Музыкальная Леди, по крайней мере – ее часть. Она играет четыре мелодии на клавесине.

– Забавно, – кивнул Себастиан. – Пожалуй, даже интересно…

Он слышал, что Гранвилл Блейк время от времени баловался разными механическими игрушками и автоматами, но интересовал его только один проект этого человека. Впрочем, интересовал он скорее не самого Себастиана, а его младшего брата Дарайуса. Но для начала ему, очевидно, придется проявить интерес к племяннице Гранвилла Блейка.

– Вам не следует находиться здесь одной, – сказал он ей. – Тем более в такой час.

– Нам позволили привезти наше оборудование, – ответила Клара. – Мы должны приступить к сборке Миллисент и ее клавесина. Кроме того, я здесь не одна. Помощник моего дяди сейчас на улице. Он разгружает остальные ящики. – Она бросила взгляд на пианино, стоявшее рядом со сценой, и спросила: – Вы готовитесь к выступлению на балу?

Себастиан стиснул зубы. Шесть месяцев назад он действительно мог бы здесь репетировать. А теперь он здесь лишь для того, чтобы обеспечить безопасную доставку и отличную настройку своего бродвудского фортепиано. И если бы Ростены не были дружны с его отцом, то он, Себастиан, провел бы следующий субботний вечер в клубах дыма и шуме таверны «Орел».

– Я буду присутствовать на балу… но не выступать.

– О! – Клара Уитмор немного смутилась. – Что ж, извините, что помешала. Я даже не знала, что здесь может находиться кто-то еще. Как только Миллисент будет собрана, мы оставим вас и не станем мешать вам работать.

Работать?.. Фортепиано являлось единственным свидетельством того, что он якобы работал. Себастиан уже собрался ответить какой-нибудь резкостью, но вовремя одумался. С Кларой Уитмор следовало быть по крайней мере учтивым – только тогда ему, возможно, удастся побольше узнать о проектах ее дяди. А может, следовало быть даже более чем учтивым? Ведь женщины всегда отзывались на те знаки внимания, которые он им оказывал. К тому же мисс Уитмор, по-видимому, не относилась к тем дамам, которые слишком строго оценивали как сами эти знаки, так и того, кто их оказывал.

Мысль о том, что у нее, вероятно, не имелось критериев, по которым она могла бы оценивать его, была странно освобождающей.

– Не хотите ли смородинового кекса? – Она открыла корзинку. – Решила захватить что-нибудь перекусить, поскольку неизвестно, как долго нам с Томом придется здесь пробыть. У нас нет такого опыта в сборке Миллисент, как у дяди Гранвилла, особенно в том, что касается деталей внутри стойки клавесина. Еще у меня есть яблоки и песочное печенье, а также немного лепешек, оставшихся от чая…

Она продолжала говорить, но Себастиан уже не слушал ее – он смотрел на округлые щеки Клары и грациозный изгиб шеи, открывшийся его взгляду, когда она слегка поворачивала голову. И еще он смотрел на ее прелестные пухлые губки и густые порхающие ресницы.

В какой-то момент она взглянула на него и увидела, что он откровенно ее рассматривает. Щеки ее тотчас же окрасились румянцем, и Себастиану вдруг ужасно захотелось увидеть, как этот румянец потемнеет и станет ярче. Взгляд его скользнул ниже – к талии и бедрам. Когда же снова поднял голову, то увидел, как она прикусила нижнюю губу, а в ее фиалковых глазах промелькнуло нечто похожее на испуг. Себастиан же попытался представить, как она выглядела бы с распущенными волосами, в беспорядке разметавшимися по плечам.

– Я… э… мне следует продолжить работу, – пробормотала Клара, опустив голову. – Том сейчас появится, а дел у нас очень много. Пожалуйста, возьмите кекс, если хотите.

Себастиан кивнул и потянулся к корзине. И тут же вдруг осознал, что почти не чувствовал головной боли, еще минуту назад, терзавшей его.

– Спасибо. – Вновь испытав странное побуждение спровоцировать девушку, он добавил: – Вообще-то я не испытываю голода. Во всяком случае – к еде.

Клара тихонько ахнула, и ее губы чуть приоткрылись; казалось, она еще не успела решить, почувствовать ли себя оскорбленной довольно фривольным намеком или вообще проигнорировать его (ведь дав понять, что ее оскорбили его слова, она тем самым вынуждена была бы признать, что поняла скрытый в этих словах намек).

Наконец она небрежно повела плечами и проговорила:

– Как вам будет угодно, сэр…

– Угодно, мисс Уитмор. – Его голос опустился на октаву ниже. – Очень даже угодно.

Он был пьян. Или пил совсем недавно. Похоже, именно этим объяснялось его по меньшей мере странное поведение. Но как объяснить тот факт, что ее сердце билось как слишком туго заведенные часы. И почему грубый намек мистера Холла так ее взволновал?

Она старалась успокоиться, однако… Хотя прошло уже десять лет с тех пор, как она видела его в последний раз, Клара с поразительной ясностью помнила, как учащался ее пульс в его присутствии. И помнила, как он наклонялся над ее плечом, демонстрируя положение пальцев на клавишах. Она помнила и его уверенный голос, когда он говорил о четвертных нотах и мажорных гаммах… но тогда он пребывал как бы на расстоянии – талантливый пианист, который когда-нибудь будет играть для королей и императоров, блестящий молодой человек, буквально притягивавший самых красивых женщин.

Теперь расстояние сократилось, и он стоял так близко, что она могла к нему прикоснуться. Хотя ему не могло быть больше тридцати, он казался старше и… «Может, он болен?» – подумала Клара, и сердце ее сжалось.

Себастиан Холл нередко выглядел небрежным, но эта небрежность всегда казалась чертовски привлекательной и вполне соответствовала его артистической натуре. Весь его облик как бы говорил: «Мне некогда обращать внимание на суетные мелочи. Я должен творить магию».

Именно это он и делал с помощью ярких разноцветных нитей нот и волшебных иголок, в которые превращались его пальцы, порхавшие над клавишами. На званых вечерах и концертах мистер Холл творил музыку, заставляя душу Клары откликаться на те ноты, которые никогда ранее не трогали ее. Не трогали, пока Себастиан Холл не вдохнул в них жизнь. В расстегнутом фраке, с влажными прядями волос, падавшими на лоб, он играл на пианино с неуемной энергией и вдохновением…

А теперь? Теперь он был явно не в форме. По крайней мере, именно об этом свидетельствовала щетина у него на щеках, а его одежда… Она выглядела так, как будто он в ней же и спал. Под глазами у него залегли глубокие тени, и он казался совершенно опустошенным, походил на пустую тыкву или на раковину, лишенную своего содержимого.

Клара склонила голову к плечу и нахмурилась. Хотя глаза мистера Холла покраснели, они по-прежнему искрились проницательностью, которую злоупотребление алкоголем притупило бы. А его движения… Они, конечно, были напряженными и беспокойными, но их резкость отнюдь не являлась признаком опьянения. Клара придвинулась к нему чуть поближе… Нет-нет, никакого запаха пива или бренди. Вот только… Она сделала глубокий вдох.