Сказки тысячи ночей - Эмили Кейт Джонстон Страница 2

Я боялась, что и Ло-Мелхиин увидит в лице моей сестры то самое, что так долго искал, и что ему тоже никогда не надоест. Поначалу он брал в жены лишь самых красивых девушек, дочерей самых знатных вельмож и самых богатых купцов. Но когда стало ясно, что его жены умирают одна за другой, влиятельным господам это пришлось не по нраву, и они начали подыскивать ему невест в других местах. Они стали прочесывать деревни в поисках подходящих девушек, и некоторое время никого не заботили судьбы бесчисленных простолюдинок, которых отправляли на погибель. Однако вскоре жители деревень подвели счет своим потерям и прекратили торговать с городами. Тогда-то и был принят закон: по одной невесте из каждой деревни и каждого городского квартала, и лишь потом по второму кругу. Он погубил уже столько девушек! И я не могла допустить, чтобы моя сестра стала одной из них. Из всех рассказов про Ло-Мелхиина две вещи мы знали точно: он всегда забирает одну девушку и она всегда, всегда умирает.

Когда над пустыней взвилась пыль, мы поняли, что он едет к нам. Он уже знал, сколько нас и у кого есть дочери подходящего возраста. Перепись была частью закона – так мужчинам легче было убедить себя, что он справедлив.

– Но ведь он не справедлив, – прошептала моя сестра, когда мы лежали с ней бок о бок под открытым небом, любуясь на звезды нашего семнадцатого лета. – Мужчин же не заставляют вступать в брак и идти на смерть.

– Нет, – отвечала я. – Не заставляют.

И вот мы стояли в тени отцовского шатра и ждали. Отовсюду слышались стоны и плач. Матери прижимали к себе дочерей, отцы беспокойно топтались вокруг, не в силах вмешаться и не желая нарушить закон. Нашего отца с нами не было. Он уехал торговать. Мы не знали заранее, когда приедет Ло-Мелхиин. Вернувшись, отец обнаружит, что его самый прекрасный цветок забрали прочь, а ему остался лишь сорняк.

Ветер отчаянно трепал мое покрывало и выбивающиеся из-под него распущенные волосы. Сестра заплела волосы в косу и стояла, выпрямив спину и откинув покрывало назад, так что ее черные волосы сияли на солнце. Она глядела вдаль в ожидании бури, а в ее глазах назревала иная буря, делавшая ее еще прекраснее. Я не могла потерять ее, но понимала, что стоит Ло-Мелхиину увидеть ее, как она будет потеряна для нас навсегда.

Я перебирала в памяти все истории, какие слышала за свою жизнь: те, что рассказывали шепотом у очага моей матери и те, что громогласно вещал наш отец на советах старейшин в своем шатре. Я знала их все наизусть: откуда мы пришли, кем были наши предки, какие герои были в нашем роду, какиех богов чтит наша семья. Я пыталась найти в этих историях что-то, что могло мне пригодиться, но не находила ничего. Мир еще не знал подобного Ло-Мелхиину и не сочинил историй о том, как бороться с такими созданиями.

Но даже если целой истории нет, быть может, в какой-нибудь из них найдется хоть что-то похожее. Сюжетная нить в истории воина, взявшего осадой город с неприступными стенами. Отрывок из предания об отце, которому пришлось выбирать между двумя дочерьми и решать, кого из них отправить ночью в пустыню. Интрига в сказании о влюбленных, вступивших в брак вопреки родительской воле. Одна из линий в истории пожилой женщины, чьих сыновей незаконно призвали на чужую войну. Истории историям рознь.

Ни одно из известных мне сказаний само по себе не объясняло, как спасти мою сестру от краткого и гибельного замужества, но в памяти у меня скопилось множество обрывков, которые, словно песчинки, сыпались сквозь пальцы, пока я пыталась набрать еще и еще. Но я хорошо знала песок. Я родилась на песке и на песке училась ходить. Я смахивала песчинки с лица и вытаскивала их из тарелки с едой. Я знала, что нужно лишь набраться терпения и разжечь достаточно сильный огонь, чтобы песок затвердел и превратился в стекло, – и тогда я смогу извлечь из него пользу.

Сестра всматривалась в облако пыли, ожидая увидеть в нем Ло-Мелхиина, но я всматривалась в песок. Ее отвага перед лицом этой бури придавала мне сил. Она взяла меня за руку и улыбнулась, хоть и не понимала, что я задумала. Она уже смирилась с тем, что станет той, кто спасет нас, богиней, которую мы будем чтить после ее ухода. Той, кто умрет. Но я этого не допущу.

К тому мгновению, когда даже старики уже могли разглядеть в надвигающемся облаке пыли сполохи на бронзовых доспехах всадников и расслышать топот лошадей, скачущих во весь опор под палящим солнцем, а ветер растрепал косу моей сестры, нежно играя с выбившимися прядями, будто тоже боялся ее потерять, мой план был готов.