За закрытыми дверями - Энн Оливер Страница 2

Но нет. Он вернулся не из-за нее. Из-за отца.

Слезы жгли глаза, Клео их сдерживала. «Разве мало боли он тебе причинил? Не думает о тебе, никогда не думал и не будет».

От Джека пахло самолетом, новой рубашкой и незнакомым мылом. Но за всем этим Клео уловила свойственный только ему аромат, которым грезила много лет.

Стиснув руки в кулаки, чтобы Джек не увидел дрожи, она подняла подбородок выше:

– Значит, блудный сын вернулся.

– Здравствуй, Клео.

Возможно, потому, что приличия требовали этого от членов одной семьи, Джек поцеловал ее в щеку. Клео затаила дыхание, задрожав от прикосновения. В отличие от последней лихорадочной, безумной ночи в комнате Джека этот поцелуй был холодным и отстраненным.

И не менее опустошающим.

Чтобы хоть как-то это компенсировать, Клео беззаботно взмахнула рукой:

– Ты опоздал.

– Какая горькая ирония! То же самое ты сказала во время нашей последней встречи.

На вечеринке в честь его двадцать первого дня рождения.

Та ночь навсегда запечатлелась у нее в памяти. Разбитый нос Сэма Дентона, которого Джек ударил через окно машины, ярость, с которой он потом вытаскивал ее из автомобиля Сэма. Стыд, когда отец увидел, как Джек ведет ее в свою комнату, прикрывая курткой ее порванную блузку и обнаженную грудь.

И унижение, пришедшее позже. Клео получила ту реакцию, которую хотела, заплатив за нее сполна. Попытки привлечь внимание Джека, хотя бы разочек, привели к тому, что он исчез из ее жизни.

– Может, в ту ночь ты солгала мне?

Голос Джека вернул Клео в реальность. Похоже, он собирался напомнить ей о старых ранах, хотя должен был спросить об отце.

Он наклонился еще ниже:

– Или я…

– Или ты… что?

– Или я действительно опоздал?

– О чем ты говоришь?

Ровный голос, на лице ни намека на удивление.

– Удобная амнезия, да, Клео?

Ее словно ударили кулаком в живот. Амнезия стала бы благословением.

– И ты смеешь говорить об опоздании?! – Из-за того, что он на похоронах отца так спокойно заговорил о той ночи, голос Клео резко прерывался. – Ты предал умирающего человека, тебе он, может, и безразличен, но я его любила, а ты не выполнил его последнее желание.

– Что за желание?

– Попрощаться с тобой.

Что-то неприятное промелькнуло во взгляде Джека. Не вина, даже не сожаление.

– Я приехал сразу, как только узнал об этом.

Может, это и правда, но Джеку так легко не отделаться. Ни за что. Клео состроила свою лучшую гримаску «Не делай из меня дуру!». Надутые губки, приподнятая бровь. Ее она отточила до совершенства много лет назад и всегда доводила ею Джека до бешенства.

– Если не возражаешь, Златовласка, я закину вещи и помоюсь. Моя комната все еще моя?

Давно ли Клео впервые услышала это прозвище и возненавидела его? Во времена Джека.

Решительно настроенная не облегчать ему возвращение в ее жизнь, она пожала плечами:

– Если ты все еще помнишь дорогу.

Наклонившись за сумкой, Джек снова покачнулся, губы его побелели.

– Что с тобой? Ты болен? – с тревогой спросила Клео.

– Никогда не чувствовал себя лучше. Дай мне пятнадцать минут. – Уголок рта пополз вверх, появилось подобие озорной усмешки, которая всегда заставляла ее девичье сердце биться чаще.

Клео медленно, глубоко вздохнула. Какое облегчение: Джек повернулся и побрел к холлу.

От прежнего Джека осталось достаточно, чтобы у нее внутри все гудело. Против желания ее глаза следили за его мускулистой спиной, пока он не скрылся в дверях.

Клео подавила внезапно возникшее желание прокричать что-нибудь безумное ему вслед и зажмурилась. Ему нет места в ее жизни. Ни сейчас, ни вообще. Она сосредоточится на себе, своих желаниях, нуждах. Забудет Джека.

Но глаза распахнулись от тяжелого глухого удара, за которым последовало короткое резкое ругательство. Дыхание перехватило. Неудивительно, Джек поднимался по лестнице как пьяный.

Пробормотав «Извините, я на минутку» для всех, кто мог ее слышать, Клео бросилась через холл по лестнице и, остановившись наверху, шумно выдохнула. Он вернулся всего пару минут назад, а она уже бегает за ним. Снова.

Когда Клео вошла в его комнату, он стоял у окна, упершись руками в подоконник, и глубоко дышал. Клео словно оглушило. Его запах, близость, интимность обстановки.

«Назад. Немедленно!» – мысленно приказала себе Клео, однако ноги словно приклеились к полу, а взгляд – к длинным загорелым пальцам Джека. Он вертел фигурку из эмали и бронзы.

– Это ты сделала?

Джек стоял спиной к двери, но знал, что она рядом. Он всегда это знал. Клео закусила губу и наконец сказала:

– Да. У меня своя студия в гараже.

– Впечатляет. – Джек поставил статуэтку и обернулся оглядеть комнату.

Цвет лица у него улучшился, хотя бледность все еще сохранялась. Клео чувствовала, что и ей нехорошо. Джек высасывал весь кислород, поглощал все пространство.

– Новое покрывало, – заметил он.

Ее взгляд скользнул на бордовое с зеленым лоскутное покрывало, потом в сторону. Она не хотела смотреть на кровать.

– Я сшила его у постели Джерри. Помогало скоротать время.

Вдруг, как огненный шар, образ обнаженного Джека, скользящего по лоскуткам, промелькнул у нее перед глазами. Ее пальцы прикасались к соблазнительно загорелой коже. Боже милостивый!

Сцепив пальцы, Клео сделала полукруг и оказалась лицом к лицу с объектом своих страстных фантазий.

– В этом старом доме почти ничего не изменилось, – отметил он.

И не его за это благодарить.

– Тебя не было шесть лет, Джек. Сбежал, не сказав ни слова.

Короткая и не очень вежливая интерлюдия переросла в оглушающую тишину.

– Во-первых, я не сбежал. – Джек напрягся. – Во-вторых, мне пора было уйти.

Их взгляды встретились, и Клео поняла, что они оба погрузились в воспоминания. Она знала, что Джек имел в виду, и все равно не понимала, почему он ушел.

– Почему не попрощался? Мы этого заслуживали, по крайней мере, твой отец точно.

– Отец? – Что-то похожее на злость, сожаление или и то и другое промелькнуло в его взгляде. – Он сказал то, что должен был сказать.

Клео сглотнула. Ее взгляд привлек блеск золотой цепочки у него на шее. Грубо обработанный медальон у манящего изгиба ключиц был одним из ее первых изделий, сделанных в старшей школе на занятиях по обработке металла.