Крысоlove - Ева Пунш Страница 2

Ты жила в мансардном этаже и благодарила бога за то, что крысы не поднимаются так высоко. Но вечерними сумерками ты видела их из окна – они шли, шли и шли – десятками и сотнями, ежедневно. Крыс ты боялась и ненавидела отчаянно.

Но именно тогда – на том корабле в твое первое плавание – у тебя и появился единственный друг, помощник и соратник в твоей безнадежной войне – «крысиной возне».

В этом южном порту стоянка была вынужденной, фрегат требовал мелкого ремонта или кто-то куда-то не выдал нужный пропуск, – ты уже и не помнишь. Помнишь, что у тебя были единственные четыре дня отпуска за то плавание. Выходные. Команда благородно обещала столоваться в городе днем и по вечерам, а завтракать – сухим пайком, и ты уходила ранним утром вместе со всеми, но тут же отбивалась от коллектива и часами наматывала круги по незнакомому дивному, странному, такому чужому южному городу.

Кадис. В его архитектуре переплетались мавританская вычурность с британской сдержанностью. Южное солнце целилось в глаз и сбивало с ног.

Тебе хотелось прохлады, тишины, темноты и устойчивой почвы под ногами. Не корабельной палубы. И на второй день ты отправилась на экскурсию в самый знаменитый городок этой провинции – Херес.

Полное имя – Херес-де-ла-Фронтера. Столица хересных погребов.

Но тишину и прохладу в этом маленьком городке тебе удалось найти не сразу.

Наоборот, попала в самую гущу праздника. Фиеста гудела и гремела всеми музыкальными инструментами сразу. По старинной брусчатке щелкали деревянные каблуки в такт кастаньетам, кружились пестрые яркие юбки, а у тебя кружилась голова. Гордость городка – ароматный янтарный херес – хлестал из дубовых бочонков щедрым потоком прямо на мостовую.

По центральной улице двигалась вереница повозок, запряженных лошадьми. И лошади, и повозки были украшены цветами. Казалось, все жители города облачились в маскарадные костюмы и вышли на праздник. Хохот и веселье, с повозок в толпу летели конфеты и прочие сласти.

Ты замерла в недоумении.

Ощущение, словно ты попала на какую-то средневековую ярмарку или карнавал. Однако часы твои показывали начало сентября, до карнавала еще далеко. А потом ты перестала недоумевать и сама ринулась в гущу праздника.

Белозубо хохотала, сверкала обнаженными плечами, стянув с них тельняшку, пила из деревянного кубка крепкий сладкий напиток, разрешала украшать себя цветами, виноградом и серпантинами, чувствуя себя новогодней елкой или даже пасхальной пальмой.

Какая-то древняя старуха протянула тебе красный платок, и ты повязала его на бедра, поверх обтрепанных серых бриджей. Когда на голову тебе водрузили корону, а саму тебя подхватили крепкие руки и поставили на переднюю повозку, – ты и это восприняла как должное, не очень-то отдавая уже отчет в происходящем.

Солнце пекло, время текло, херес лился тугой струей. Ты фонтанировала и плясала, пела на чужом языке, всецело отдаваясь атмосфере фиесты.

О том, что именно тебя выбрали королевой праздника, уже ночью поведал тебе седой старик. И о том, что это был фестиваль хереса, накануне сбора урожая – ты тоже узнала от него. Праздник для тебя кончился внезапно. Южное солнце не пощадило тебя, а херес усугубил действие солнечного удара.

Ты пела, плясала и пила большими жадными глотками – все одновременно, не забывая раздавать лучезарные улыбки и воздушные поцелуи всем вокруг. И вдруг в глазах у тебя потемнело, в ушах зазвенело, и ты потеряла сознание.

В себя пришла глухой ночью – в каменном погребе, под опекой незнакомого старика. Как вы нашли общий язык, на каком языке вы вообще тогда разговаривали – ты и не задумывалась. Старик пошутил, что вы разговариваете на языке хереса, а он не имеет границ. Ты кивнула, сделала еще глоток – это было другое вино, не то, что щедро наливали на центральной площади. Этот был прохладный, терпкий и совсем не сладкий напиток, только в послевкусии он вдруг начинал делиться медом, лесными орехами и белыми цветами.

Старик устроил тебе ночную экскурсию по своим погребам, показывал тебе пирамиду из дубовых и сосновых бочек – «solera & сriadera». Объяснял, что тут старые вина смешивают с молодыми, чтобы получить уникальный напиток. Дерзость юных и опыт старцев.

– Знаешь, как это называется?

– Воспитание молодых, – ты и сама удивлялась, откуда тебе это известно.

– Правильно. Обычный херес не делается по годам, как другие вина. Молодые отдают легкость и свежесть, старые вина – сложность и плотность, все это переплетается, смешивается и превращается. Но есть особые вина.

Ты кивнула на свой крохотный тюльпановидный бокал, который старик вручил тебе, как только ты очнулась:

– Это особое?

– Правильно, – опять согласился он.– Это вино только из старых, ему двадцать лет.

– Как и мне, – обрадовалась ты.

– Да, их цветок расцвел в год, когда ты родилась. Для тебя это была молодость, а для вина уже старость. Вот удивительно!

В прохладном подземелье старинного подвала херес уже не был столь коварен, как на улице под палящими лучами, с каждым глотком – ты чувствовала, что оживаешь и сама превращаешься во что-то новое, смешивая свою молодую кровь со старым вином.

На рассвете старик пошел тебя проводить до автобуса, идущего в Кадис, в порт. Перед самым выходом из погреба вдруг спросил:

– Скажи, чего ты боишься больше всего?

– Крыс, – ответила ты, даже не задумавшись.

Он кивнул важно – «так я и думал»,– вышел за дверь, ведущую во внутренний двор, свистнул тихонько, а через минуту вернулся с маленьким белым пушистым комком.

Ты сначала вообще подумала, что это комок ваты, но не успела удивиться столь странному подарку, как старик вручил тебе его – и этот «комок ваты» вдруг превратился в живого щенка, который тут же лизнул тебя в нос.

– Ratonero Bodeguero Andaluz,– сказал старик, и ты поняла, что это не кличка, это даже не порода, это происхождение и предназначение маленького беленького щенка.

Трактирный крысолов из Андалузии. Твой маленький Андалузский пес.