Невеста в ожидании - Сьюзен Барри Страница 2

— Довольно много, не так ли? Но не беспокойся. Педро может быть занудным, но не бесчестным. Он не присвоит твою зарплату.

Она покопошилась в своей сумочке.

— Я могла бы заплатить тебе сама, но я не уверена, что мне хватит денег на все мои расходы… и расходы Хуана. Нельзя рисковать, когда дело касается ребенка.

— Вы могли бы подождать, пока не выяснится, что сеньор Кортес действительно собирается вернуться, — предложила Эйприл.

Но ее слова только подстегнули решимость Венеции.

— Ни за что на свете! Я не останусь в его квартире даже за миллион долларов! Я покончила с ним!

Она опять заглянула к себе в сумочку.

— Вот, возьми. — Тоненькая пачка мелких купюр упала к ногам Эйприл. — Это не много, но все-таки кое-что. А если у тебя возникнут затруднения, ты всегда можешь обратиться к консулу. Для этого и существуют консулы!

Послышался шум подъезжающего такси. Сеньора Кортес схватила свой чемодан из крокодиловой кожи и шагреневую шкатулку с драгоценностями, украшенную золотыми инициалами, и взяла за руку сонного Хуана.

— Я должна идти. Спасибо за все, что ты сделала для Хуана. До свидания!

Не успела Эйприл обнять на прощание мальчугана, как входная дверь захлопнулась. Девушка так и осталась стоять в халате посреди холла, совершенно сбитая с толку.

Так как слуги утром не появились, она решила, что уже все знают об отъезде хозяев. Эйприл было интересно узнать, сколько же они задолжали остальным своим работникам.

Она сварила на завтрак кофе и стала бродить по квартире, размышляя, что же предпринять дальше и что, черт побери, она будет делать, если Педро Кортес так и не вернется.

Впрочем, он всегда производил на нее впечатление солидного, надежного человека. Пожалуй, даже слишком солидного, так как он начинал полнеть, но всегда искреннего и патетически преданного своей жене и сыну. Для него будет ударом, когда он обнаружит, что Венеция и Хуан не собираются возвращаться к нему в обозримом будущем, если только у него в запасе нет козырной карты, которая заставит Венецию вернуться. Но если она вернется, ссоры возобновятся. Конечно, такую обстановку в семье нельзя назвать благоприятной для маленького ребенка.

Эйприл положила на место игрушки Хуана и решила немного прибраться в столовой. Горничная обычно приходила около восьми вместе с поваром и лакеем, но сегодня утром они не появлялись.

Столовая выглядела ужасно: на длинном столе все еще громоздились горы немытой посуды, стояли блюда с фруктами и валялись увядшие цветы. Эйприл настежь распахнула окна, но ей пришлось опустить жалюзи, чтобы унять яростную атаку утреннего солнца, даже в такой ранний час враждебно нападающего на каждого, кто осмеливался выйти на улицу без шляпы и темных очков.

Улицы Мадрида были залиты ослепительным блеском, а раскаленные тротуары, казалось, могли обжечь ноги. И все же множество людей спешило в этот час к офисам и магазинам, которые обычно закрывались в полдень, в разгар жары. В престижном торговом центре, куда по улицам Гран-Виа, Сан-Иеронимо и Алкала утром стекались толпы модно одетых женщин, уже распахнулись двери для самых бесстрашных покупателей.

Запах горячей пыли, экзотических цветов и разгоряченных людских тел поднимался вверх вместе с гулким топотом ног. Задыхаясь, Эйприл пыталась подавить в себе растущую тревогу. Это была ее первая работа за границей, и ее даже не уволили… Просто не стало самой работы! Что же теперь делать?

Она откинула со лба тяжелые каштановые волосы, которые были чуть длиннее, чем предписывалось модой, и взглянула на свое отражение в зеркале. Сочетание темных волос и светло-карих глаз было необычно для Испании и поэтому тут же приковывало к себе внимание. Роскошные шелковистые ресницы, идеальный английский цвет лица, на который никак не повлияла жара Мадрида, и четко вылепленные черты, какие бывают лишь на старинных камеях, — все это производило ошеломляющее впечатление. С момента своего приезда в Мадрид Эйприл уже привыкла, что на нее обращены взгляды влюбчивых молодых людей, но она вовсе не страдала тщеславием. Ее отличали природная порядочность и простодушие, и она не могла понять, как можно оставить кого-либо в таком затруднительном положении, в каком оставили ее.

К полудню дом Кортесов начал вызывать у Эйприл отвращение. Она собрала вещи на случай немедленного отъезда, приготовила себе на кухне легкий ленч, немного подремала и около шести часов вечера наконец услышала телефонный звонок.

Девушка буквально бросилась к телефону, ее сердце быстро забилось.

— Да? — сказала она в трубку.

Холодный, сдержанный мужской голос ответил на испанском:

— Кто это?

— Эйприл Дей, — произнесла она, осознавая, насколько странно звучит для звонившего ее имя [1]— Меня наняла сеньора Кортес присматривать за сыном. Но теперь, — смущенно продолжала Эйприл, — я уже не работаю у нее!

— Почему же? — потребовал отчета спокойный и рассудительный голос.

— Потому что здесь нет ни сеньоры Кортес… ни ее сына.

— Вы имеете в виду, что они внезапно уехали куда-нибудь отдохнуть?

— О нет, они уехали… навсегда!

— В самом деле? — Голос звучал совершенно невозмутимо. — А сеньор Кортес?

— Я… я жду его возвращения, — взволнованно говорила Эйприл, и ее тревога как будто перетекала к собеседнику по проводам. — Он… он, видите ли, уехал первым… Дело в том, что они поссорились…

— И в настоящий момент вы одна в доме?

— Да. Я не знаю, куда подевались слуги, но я здесь одна.

— Итак, — неторопливо произнес незнакомец, как бы размышляя над ситуацией, — я звоню, чтобы поинтересоваться насчет завтрашнего обеда с сеньором Кортесом, о котором мы условились вчера вечером, но раз его нет, то это уже несущественно. А вот то, что вы остались одна в доме, существенно. Я буду у вас меньше чем через четверть часа.

Но не прошло и десяти минут, как к дому подъехал великолепный белый лимузин. Эйприл видела, как из-за руля вылез человек и поднялся к входу. Она сразу узнала в нем дона Карлоса де Формера-и-Сантоса. Через несколько секунд раздался звонок в дверь.