Поверить в счастье - Лавиния Бертрам Страница 2

Она улыбнулась своему отражению в высоком, от пола до потолка, зеркале. Облегающее платье цвета морской волны подчеркивало достоинства гибкой фигуры с тонкой талией, соблазнительными бедрами и изящной грудью. Именно внешность, а отнюдь не талант, сыграла решающую роль на начальном этапе ее артистической карьеры.

Рина улыбнулась, вспомнив, как приехала в Нью-Йорк три года назад. В первые месяцы денег едва хватало на оплату жилья и полуголодное существование. Вечером — работа в ночном клубе, днем — поиски того, кто оценил бы ее дарование. Как она радовалась, когда ей предложили малюсенькую роль! Потом пришел большой успех — главные роли, выгодные контракты, поклонники…

Впрочем, что толку в воспоминаниях. Растравляя старые раны, делу не поможешь. Былой триумф не прикроет от коварного удара судьбы. Сейчас, стоя перед зеркалом, Рина Роуз чувствовала себя не известной актрисой и Любовницей аргентинского магната Мигеля Гомеса, а девчонкой, воспитанной в строгой католической семье, где секс вне брака рассматривался как величайший грех.

Где же ты, Мигель?

— Ты чудесно выглядишь, моя сладкая.

Рина обернулась. Как всегда, от одного звука его низкого, чуть хрипловатого голоса по спине у нее пробежал волнующий холодок.

— Мигель! Ты вернулся!

Он вошел совершенно неслышно, воспользовавшись собственным ключом, и теперь стоял в дверном проеме — высокий, мужественный, с черными как смоль волосами и резко выделяющимися на смуглом лице голубыми глазами. Встретив его взгляд, Рина забыла обо всем на свете: о своей беременности, о срывающемся контракте, о недомогании, о терзавших ее страхах и сомнениях. Мигеля не было двенадцать дней, а ей казалось — прошла целая вечность.

Пролетев через комнату, Рина бросилась ему на грудь.

— Как же я по тебе соскучилась!

Он обнял ее и прижал к себе, но остался при этом каким-то странно напряженным.

— Мы не виделись всего две недели. У тебя просто не было времени соскучиться.

Его слова напомнили ей о разговоре, состоявшемся накануне отъезда Мигеля в Техас. Он вновь потребовал, чтобы она оставила сцену, доказывая, что карьера актрисы — удел тех, кому не повезло встретить настоящего мужчину. Собственно говоря, тема эта возникала регулярно с тех самых пор, как они около года назад стали любовниками. Его просьбы и требования каждый раз натыкались на ее категорический отказ. Рине требовались деньги, чтобы обеспечить семью, о существовании которой Мигель даже не догадывался.

— У женщин свой счет времени. Что бы я ни делала, чем бы ни занималась, ты постоянно в моих мыслях. Мне так тебя не хватало!

Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном. Боже, что с ней стало? Куда исчезла ее сдержанность, тот фасад, который она так тщательно создавала, чтобы уберечь себя от холодного, равнодушного мира? Рина никогда не позволяла себе открыто проявлять чувства, и Мигель не раз говорил, что не встречал еще женщины, которая ухитрялась бы оставаться независимой даже в самые интимные моменты близости. Возможно, именно это и влекло его к ней.

Первая трещинка в выстроенной ею вокруг себя стене появилась две недели назад, когда Мигель заявил, что уезжает в Хьюстон и задержится там дольше обычного. Тогда Рина впервые расплакалась. Сейчас, после всего обрушившегося на нее, трещинка стала глубже и шире. А если стена рухнет, то что спасет ее от мира, в котором каждый сам за себя?

Ситуация требовала от него полного самоконтроля, и Мигель заранее настраивался на то, что ему придется нелегко. Настраивался, как оказалось, не зря. За те две недели, которые они не виделись, Рина как-то странно изменилась. Женщина, бросившаяся ему на грудь, не была прежней Риной, сдержанной, отстраненной, скупой на ласки и слова. Они стали любовниками полтора года назад, но, щедро отдавая ему свое тело, она крайне редко делилась чувствами и никогда не открывала душу, так что ее внутренняя жизнь во многом оставалась для него загадкой.

Они оба считали себя современными людьми, свободными от долгосрочных обязательств, и потому, уговаривая Рину оставить сцену и перейти на его содержание, он никогда не доводил дело до ультиматума.

Почувствовав, как она прижалась к нему всем телом, Мигель не попытался сделать вид, что не понял этого молчаливого предложения.

— Хочешь сказать, что меня не хватало в твоей постели?

За полтора года Мигель пришел к однозначному выводу, что нужен ей только как любовник. Она не позволяла ему содержать ее, не соглашалась отказаться ради него от своей карьеры, никогда не строила планы на общее будущее, не претендовала на нечто большее, чем то, что связывало их, свободную женщину и свободного мужчину.

И все же Мигель никак не мог перейти к тому, за чем пришел. Он был уверен, что предстоящее объяснение станет более тяжелым испытанием именно для него, а не для Рины, потому что ему придется говорить, а ей всего лишь слушать.

Рина покачала головой и погладила его по щеке.

— Нет, Мигель, нет. Без тебя все теряет смысл. Я перестала готовить. Перестала смотреть телевизор. Мне даже не хотелось на сцену.

Странные слова. Странная Рина. Он нахмурился, не понимая, в чем дело, но инстинктивно чувствуя, что она действительно изменилась и что произошедшие в ней перемены нисколько не облегчают его миссию.

Ее рука скользнула вниз по его спине и остановилась на талии. Мигель напрягся. Черт возьми, нужно поскорее переходить к делу, иначе он потеряет остатки самоконтроля и они окажутся в постели!

Он осторожно отвел ее руку.

— У меня есть для тебя новости.

Рина удивленно посмотрела на него и призывно приоткрыла губы.

— А они не могут подождать? Мысленно выругавшись, Мигель отстранился и решительно покачал головой.

— Нам нужно поговорить. Сейчас.

Поговорить? Рина не хотела разговаривать и была еще не готова поделиться с ним своей новостью. Мигель стал ее первым мужчиной. Она отдала ему сердце и тело. Она была верна ему, как может быть верна жена. Но как он воспримет известие о беременности?

Страх подталкивал ее к нему столь же сильно, как и желание.

— Нет, Мигель, нет.

Поцелуй не нашел ответа, и это не только удивило Рину, но и встревожило. Она потерлась грудью о его грудь и наконец-то получила нужный сигнал.

— Сначала это, Мигель. Разговоры потом.

— Не надо, Рина, — простонал он, теряя остатки самообладания.

Две недели разлуки не прошли бесследно, а ее откровенные ласки подействовали на него, как ветер на огонек костра. Пламя разгоралось, пожирая остатки решимости. Проклиная себя за слабость, Мигель предпринял последнюю попытку. Он взял ее за плечи, намереваясь повернуть в сторону кресел, но Рина тут же воспользовалась моментом и запустила руки под пиджак.

— Я хочу тебя. Поговорим потом, это ведь не уйдет.