Леди и рыцарь - Линси Сэндс Страница 2

– Я не понимаю, ваше величество. Ваша…

Но король уже отошел от него, выхватил накидку из рук епископа и, набрасывая ее на ходу, направился к двери. Шрусбери торопливо последовал за ним. Похоже, что теперь, добившись согласия Эрика, они уходили.

Эрик неуверенно посмотрел на Роберта. Инстинкт, не раз спасавший его в бою, побуждал его остаться на месте или спешно ретироваться в свою комнату. Но сейчас все его чувства были несколько спутаны и, возможно, обманывали его. То, что Роберт вдруг вскочил, дернул его за руку и подтолкнул к королю, подтверждало это.

Вздохнув, Эрик схватил забытые королем на столе перчатки и поспешил за вельможными гостями, чувствуя за спиной торопливые шаги Роберта.

– Но, ваше величество, – произнес он, нагнав гостей, – все ваши дочери замужем.

– Но не Розамунда, – тут же возразил король. Остановившись у двери, он взглянул на Эрика, потом моргнул, увидев в его руках свои перчатки. – А, благодарю, – пробормотал он, натянул их и набросил на голову капюшон. – Захватите свои накидки. Сегодня сыро, – приказал Генрих и вышел из комнаты.

Епископ последовал за ним. Роберт и Эрик обменялись гримасами и тоже торопливо последовали за монархом. Но только когда они уже покинули замок, Роберт высказал вслух то, о чем думал Эрик:

– Это не та ли прекрасная Розамунда, что была любовницей короля? Которую он привез ко двору и открыто любил?

– Да, – пробормотал Эрик.

Он видел ее при дворе, когда приезжал туда с родителями. Ему тогда было десять лет. Ее красота была неземной. Кожа словно белый шелк с нежнейшим румянцем. Волосы – тоньше золотой нити – сияли, затмевая блеск золота. Глаза – цвета моря в ясный солнечный день. Смех был подобен звону колокольчика, и она была сама доброта.

Тогда ходили слухи, что король намерен оставить королеву Элеонору ради своей прекрасной возлюбленной, но Розамунда вскоре умерла, что вызвало новые сплетни. Не убила ли ее королева, опасаясь потерять свое положение и титул? Но этот вопрос так и остался без ответа, и вся история стала лишь сказкой, которую рассказывали вечером у камина. Мало кто сейчас верил в нее. Ведь королева оказалась за решеткой за то, что подстрекала сыновей к бунту, задолго до появления Розамунды при дворе. Чего ей было бояться любовницы короля?

– Ваше величество, – произнес Эрик, как только они с Робертом нагнали мужчину в развевающейся черной накидке, – вы сказали: Розамунда?

– Да. Моя дочь Розамунда, рожденная мне ее красавицей матерью, носившей то же имя. Более прекрасного создания никогда не бывало, – мрачно сказал он, когда они подошли к конюшне. Епископ бросился дать распоряжение о свежих лошадях, а король повернулся к Эрику и заявил: – Наша дочь почти так же прекрасна. На ней ты и женишься.

– Но…

– Не смей мне перечить, Берхарт! – грозно сказал Генрих. Шагнув к Эрику, он уперся пальцем в его грудь, делая ударение на каждом слове: – Либо ты живешь в браке, либо умираешь холостяком. Ты женишься на ней!

– Да, мой король, но почему? – быстро спросил Эрик. Генрих выпрямился, непонимающе глядя на него:

– Что значит «почему»? Потому что ты мне нравишься. Потому что я считаю, что из тебя выйдет хороший муж. И потому что я так хочу!

Эрик поморщился, но не стал говорить, что угроза четвертования никак не свидетельствует о симпатии к человеку. Вместо этого он сказал:

– Я хотел спросить, почему сейчас, ваше величество? Генрих скривился, потом вздохнул:

– Я уже давно ищу ей подходящего мужа, но все казались мне недостаточно хороши. Я всегда считал тебя вероятным кандидатом, не идеальным, кстати, но удачным. Однако ты был уже помолвлен. А сейчас ты свободен.

– Я разорвал помолвку только сегодня, – сухо заметил Эрик.

– Да. Я ехал к Ростену, чтобы предложить ему руку Розамунды. Мы остановились в замке Берхарт, чтобы сменить лошадей. И как раз в тот момент прибыл посланец с новостями для твоего отца. Мы узнали, что помолвка разорвана, а ты заливаешь здесь свое горе. Это было само провидение. Мне всегда нравилась твоя семья. Ты человек чести. А Розамунда – моя прекрасная любовь – хорошо отзывалась о тебе. Я думаю, ты понравился ей, хотя тебе и было тогда всего десять лет.

Взгляд короля на мгновение устремился вдаль.

– До Шамбли путь на день короче, а времени терять нельзя. Я… – Вспомнив о спешке, Генрих прокричал распоряжение конюхам, потом снова обратился к Эрику: – Итак, ты – счастливый жених.

– Да, мне удивительно повезло, – вздохнул Эрик, но тут же с раскаянием посмотрел на короля, который бросил на него гневный взгляд. – Но почему сейчас, мой король? Ведь вы должны быть в Шеноне. Ваш сын Ричард и король Франции…

– И Иоанн, – резко перебил его Генрих. – Он присоединился к ним.

Эрик и Роберт обменялись мрачными взглядами. Эта новость стала, должно, быть, ударом для старого монарха. Появление Шрусбери с двумя лучшими лошадьми из конюшни Шамбли отвлекло их. Король Генрих нетерпеливо шагнул к епископу.

– Хорошо, хорошо, – сказал он с одобрением, взглянув на лошадей. – Отличная порода, Шамбли, Когда увидишь отца, передай ему мою благодарность. Кстати, как он?

– О, лучше, мой король. С каждым днем все лучше, – заверил его Роберт, пораженный тем, что король в курсе болезни его отца. Эрик тоже счел это удивительным, ведь у короля и без того много забот.

– Прекрасно. – Сидя в седле, король нетерпеливо посмотрел на них: – Ну, чего вы ждете? По коням!

Эрик и Роберт увидели конюха, ведущего под уздцы двух лошадей, и, чуть поколебавшись, последовали приказу короля и вскочили в седла.

– Для всех остальных я по-прежнему в Шеноне, – заявил Генрих. – Все полагают, что я сейчас уединился, скорбя о потере Ле-Мана.

– Ле-Мана? – в растерянности переспросил Роберт.

– Да. – Король направил жеребца к воротам, Шрусбери тут же пристройся справа от него. Эрику пришлось пришпорить коня, чтобы поравняться с королем и услышать его слова. – Ричард атаковал Ле-Ман. Я приказал поджечь окраину города чтобы сдержать его натиск. Но внезапно поменялся ветер, и город сгорел дотла.

Услышав это, Эрик содрогнулся. Ведь это родина короля! Его отец, граф Анжуйский, похоронен там. Потеря родного города стала, очевидно, тяжелым ударом для короля.

Эрик понял, что история эта не столь проста, как кажется на первый взгляд, и ему лучше не знать всех подробностей.

– Что такое? – переспросил Роберт, ехавший слева от Эрика. – Он сказал, что Ле-Ман сгорел?

Отмахнувшись от вопроса, Эрик снова обратился к королю:

– И тем не менее вы тайно уехали, чтобы позаботиться о свадьбе дочери? Почему не подождать, пока все утрясется?

Генриху вопрос явно не понравился, судя по сердитому взгляду, брошенному на Эрика, но все же, немного помолчав, он недовольно произнес: