Шелковые узы - Нэн Райан Страница 2
Шелковые узы - Нэн Райан читать онлайн бесплатно
— О Боже, какой ужасный вкус, — сказал он, поморщившись, и с благодарностью принимая стакан ледяной воды, торопливо поданный ему слугой. — Благодарю, — проговорил он, чувствуя как бурбон огнем растекается по телу.
— Мистер Роулетт, я не хотел вмешиваться, но когда я был внизу, мой босс, ваш хороший друг мистер Робин, сказал, что вы страдаете от зубной боли. Я знаю опытного дантиста, его кабинет меньше чем в двух кварталах от «Дома плантатора», он был бы…
— Никаких дантистов, — сказал Джонни, решительно тряхнув копной темных волос. — Пусть Бен Робин занимается своими делами и не лезет в мои. Передай ему — я не нуждаюсь в дантисте.
— Но, если у вас болит зуб, я уверен…
— Только чуть-чуть, — возразил Джонни. — Он ничуть меня не беспокоит. Все, в чем я нуждаюсь, так это в небольшом отдыхе. — Он усмехнулся, чтобы показать, что все в порядке.
— Очень хорошо, — сказал вежливый молодой слуга, слегка улыбаясь высокому мужественному человеку. — Я разобрал вашу кровать и заберу погладить ваш вечерний костюм. Мистер Робин говорил, что вчера на «Игроке» кости бросали допоздна и с таким азартом… — Уже у двери он добавил:
— Желаю вам хорошо отдохнуть, сэр.
— Что я и сделаю, — пообещал Джонни Роулетт, улыбаясь, но как только дверь закрылась, он нахмурился. — О-о-о! — застонал Джонни, снова потянувшись к бутылке виски.
Джонни Роулетт — большой сильный человек, не раз смотревший смерти в лицо, еще подростком участвовавший в Гражданской войне, скрывал от всех свой смертельный страх перед дантистом, к которому его нельзя было затянуть и табуном диких лошадей.
Так и случилось, в тот душный июньский полдень летом 1876 года, что Джонни Роулетт, не в силах преодолеть панический страх перед зубными врачами, сидел один в своем номере с видом на реку и основательно, с удовольствием напивался. Скоро он достиг такой восхитительной степени опьянения, что дергающаяся зубная боль прекратилась и его затуманенные болью черные глаза загорелись обычным дьявольским огоньком. К тому времени солнце уже склонилось к закату над спокойной рекой. Джонни Роулетт, усмехаясь между затяжками длинной тонкой сигары, размышлял о том, что глупо было все эти годы отказываться от восхитительного вкуса хорошего кентуккийского бурбона. Какая ошибка! Он держал наполовину пустой бокал виски перед глазами и, глубоко вдыхая его замечательный букет, восхищался бледным янтарным оттенком. Погасив сигару, он сделал еще глоток мягкого, теплого бурбона и, удовлетворенно вздохнув, решил пропустить обед. Джонни Роулетт плескался в ванне с сигарой в одной руке и стаканом бурбона в другой и громко напевал непристойную песню, которой его научил много лет назад бородатый речной лоцман, а в соседней комнате гостиничный слуга раскладывал свежевыглаженный черный вечерний костюм, накрахмаленную белую рубашку, сверкающую золотыми запонками, и начищенные черные кожаные ботинки.
В начале десятого безупречно одетый и причесанный Джонни Роулетт, широко улыбаясь и слегка покачиваясь, спускался по широкой мраморной лестнице в пышный вестибюль «Дома плантатора».
Когда его старый друг Бен Робин, богатый молодой владелец гостиницы, занятый разговором с двумя плантаторами с низовьев реки, увидел Джонни, он сразу понял, что тот был пьян. Извинившись перед собеседниками, Бен Робин пересек просторный вестибюль.
— Джон, — сказал Бен, по-дружески положив руку на плечо Роулетта, — как насчет обеда для нас в моем номере сегодня вечером? В столовой слишком много народа.
Джонни шутливо, с дурацкой усмешкой поклонился своему другу:
— Благодарю за приглашение, Бен, но я отказываюсь. Но я могу позволить тебе купить для меня еще выпивки.
— Джонни, тебе нельзя больше пить.
— Нельзя?
— Нет. Ни капли.
— В таком случае я ухожу.
— Куда? Было бы лучше, если…
Еще раз улыбнувшись, Джонни Роулетт прервал его:
— Думаю, я прогуляюсь до пристани и посмотрю, как идут дела на «Подлунном игроке».
На Неваду из зеркала смотрела незнакомка. Трудно было поверить, что симпатичная молодая женщина с густыми ресницами, синими глазами, рубиново-красными губами и блестящими черными кудрями действительно она. Невада смотрела с откровенным восторгом и изумлением на это отражение, и ее щеки пылали от волнения. Платье из ярко-синего атласа с глубоким вырезом, открывающим грудь, и тугим корсажем, подчеркивающим талию, с отделанной оборками юбкой было самым изящным и красивым из всех, что она когда-либо видела. Точно о таком она мечтала все те ночи, когда стояла в бледном лунном свете на борту плоскодонки своего отца и вдохновенно пела, а команда криками и свистом выражала свое одобрение. Старый Вилли и Люк, Большой Эдгар, Слим и Тедди и Джон по прозвищу Черный Джек. Они все аплодировали и поощряли ее, уверяя, что она «поет как соловей». Но наиболее рьяным поклонником был ее отец — единственный, кто лелеял золотые мечты о ее будущих победах.
Невада Мэри Гамильтон никогда не знала ни маленькой черноволосой женщины, своей матери, ни дикой, неизведанной земли, по имени которой она была названа. Ньютон Гамильтон, неугомонный молодой южанин, который осенью 1857-го приехал на серебряные рудники Запада, меньше года пробыл в Вирджинии, штат Невада. Рослый мужчина с рыжеватыми волосами, низким голосом и блестящими зелеными глазами влюбился в Бет Дэвис с первого взгляда. Она выглядела такой молодой, хрупкой и беспомощной, когда пыталась пересечь оживленную городскую улицу по деревянной доске, проложенной в густой и глубокой грязи. Очарованный Ньют Гамильтон в три прыжка добрался до маленькой хрупкой красотки. Не обращая внимания на крики негодования, он сгреб ее в охапку и понес через грязную улицу. Когда он достиг другой стороны, то был уже влюблен по уши. Меньше чем через месяц Бет ответила ему взаимностью. Они поженились в конторе судьи и первую ночь медового месяца провели в комнате на третьем этаже гостиницы «Сильверадо», в самом сердце шумной, бесшабашной Вирджинии. Бет Гамильтон, самая счастливая из невест, не замечала звуков дребезжащего фортепьяно, стука игральных костей, криков и смеха, доносящихся снизу. Наслаждаясь новой для нее страстью, она упивалась счастьем той длинной снежной ноябрьской ночью, проведенной на мягкой перине с любящим мужем.
И точно через девять месяцев, в горячий августовский вечер, когда разреженный горный воздух угнетал особенно сильно и не было даже намека на ветерок, способный хотя бы покачнуть шнурок занавеса в душной небольшой спальне, Бет вступила в изнуряющую борьбу, которая длилась всю ночь. Наконец, когда первый луч осветил летнее небо над высокими горами, Бет, совершенно истощенная, с запавшими и тоскливыми глазами, родила прекрасного младенца, девочку с шелковистыми волосами цвета воронова крыла, симпатичным носиком-кнопкой и изогнутыми наподобие бутона розы губками.
— Ты должен сам назвать ее, Ньют, — прошептала Бет, — я слишком устала.
Это были ее последние слова. Бет умерла прежде, чем взошло солнце.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии