Выгодный брак - Джоанна Рид Страница 2

Да, все верно. Лошадь и женщину объединяет некий ужас, который он еще не мог определить. Джон попятился, не желая разрывать их связь. Кроме того, ему было нужно остаться одному и собраться с мыслями. Обдумать случившееся. И найти способ приблизиться не только к жеребцу, но и к женщине.

Ее разбудил вопль.

Нет, это не человек, поняла она, очнувшись.

— Кто там?

Ответом ей был шепот ветра.

Она была одна.

В окно врывался лунный свет и падал на стеганое одеяло, казавшееся особенно уютным в холодную весеннюю ночь. Еще один вопль, полный страха и гнева, заставил ее выбраться из постели. Она поняла, кто это.

Сердце заколотилось как сумасшедшее.

— Бест! — ахнула она.

Влажный холодный воздух коснулся ее босых ступней, проник сквозь длинную ночную рубашку и начал щекотать ляжки, словно не желая выпускать ее наружу. Она умудрилась миновать темную кухню, ничего не задев по дороге, добралась до чулана и сунула ноги в покрытые грязью ботинки.

Выскочила во двор и побежала к конюшне. В стойлах метались потревоженные лошади. Но Беста на месте не было. Внезапно из-за сарая вновь донеслось ржание. Она вылетела наружу и устремилась к пастбищу на высоком берегу. От реки тянулись языки тумана.

Но туман не скрывал картины, которая заставила ее оцепенеть от ужаса.

Привязанный к ограде жеребец пятился от человека с обрезком свинцовой трубы. Если чистокровной лошади перебить бабки — а именно таковым было намерение негодяя, — ее останется только пристрелить.

— Стой! — крикнула она.

Негодяй на мгновение оглянулся. В лунном свете его искаженное лицо казалось безумным. Таким же безумным, как гнедой жеребец, рвавший повод, который привязывал его к забору.

Она бросилась вперед, чтобы прекратить бойню, потому что рука преступника уже поднялась для нового удара. Бандит был пьян; его шатало из стороны в сторону.

Боясь за жеребца, она встала между негодяем и животным.

— Прекрати!

Слишком поздно. Взвившийся в воздух обрезок трубы вместо лошадиной бабки обрушился на ее голень. Раздался хруст… Ее затопила волна тошнотворной боли и заставила опуститься на траву. Ее сдавленному крику ответило гневное ржание Беста.

Защищая хозяйку, жеребец оскалил зубы и рванулся к бандиту. Труба опустилась, и чудесный бархатистый нос гнедого треснул, как перезревшая слива. В лунном свете кровь казалась черной.

Из ее глаз брызнули слезы.

— Ты поплатишься за это! — яростно крикнула она. — Ты конченый человек! Теперь никто не подпустит тебя к лошадям на пушечный выстрел!

Бандит повернулся к ней. Его лицо превратилось в гротескную маску, и она поняла, что этот человек не позволит ей рассказать о случившемся.

К горлу подкатил комок.

— Не подходи! — глухо вскрикнула она, отползая к берегу.

Труба поднялась в воздух. Он приближался.

Она лихорадочно огляделась в поисках какого-нибудь оружия. У столба стояли вилы. Если она доберется до них, то появится крохотная надежда на спасение.

Она быстро откатилась в сторону и подняла вилы, заставив бандита остановиться.

Но ее ждал новый ужас, еще более сильный…

Делла отогнала от себя страшное воспоминание, сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и ощутила близость защищавшего ее большого теплого тела.

— Ах, Бест, мы с тобой два сапога пара, верно? — Она протянула руку, прикоснулась к одному из шрамов и кончиками пальцев погладила его.

Бест вздрогнул, тревожно заржал и попятился.

— Не волнуйся, милый. На сегодня достаточно. И с тебя, и с меня.

Теперь нужно подняться. После операции прошло три месяца, а Делла все еще не могла совершать простейшие движения.

Она неловко оперлась на здоровое колено, положила ладони на землю, оттолкнулась и с трудом встала на ноги. Левое колено слушалось плохо. Она часто оступалась, после чего нога мучительно болела несколько часов, а иногда и несколько дней. К счастью, сегодняшнее падение ей не повредило.

Делла шагнула к изгороди, с досадой заметив, что ее походка стала еще более неуклюжей.

— Пойдем, Бест. Пора в стойло, — еле слышно пробормотала она.

Я пойду на все, думала она. Сделаю что угодно, лишь бы Бест стал прежним. Если ничего не выйдет, все потеряно.

Дело не двигалось, а она была единственным человеком, которого мог терпеть Бест. Как ни странно, та роковая ночь заставила его привязаться к ней. Только Делла могла входить в его стойло, кормить и чистить жеребца, хотя иногда он не позволял этого и ей. Доверию мешал тайный страх, всегда готовый вырваться наружу. Во всяком случае, тренер, которого они наняли для работы с чистокровным жеребцом, уцелел чудом: Бест загнал его в угол и оскалил зубы.

Теперь жизнь Беста зависела только от нее.

Бремя было невыносимым.

Делла отвела жеребца в стойло и вышла из конюшни.

Не желая встречаться с бабушкой и сестрой Шарон, которая уже должна была вернуться из школы, она пересекла двор и прошла в офис. Нужно еще раз заглянуть в гроссбух.

Может быть, она что-то пропустила. Какие-то суммы, с помощью которых можно оплатить неотложные счета.

Войдя в офис, она остановилась как вкопанная. Кожаное кресло, стоявшее за ее письменным столом, было занято.

Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь стрельчатые окна, освещали мускулистое предплечье и широкую ладонь, державшую фотографию в рамке. На фотографии была изображена Делла с родителями. Снимок был сделан незадолго до смерти отца.

— Кто вы такой и что вы здесь делаете?

Незнакомец развернул кресло и невозмутимо встретил ее гневный взгляд. Мужчина был смуглым и красивым. Темные волосы падали на его высокий лоб, из-под черных бровей смотрели пытливые голубые глаза. Незнакомец улыбнулся, отчего на его правой щеке образовалась ямочка, придававшая ему озорной вид.

— Пытаюсь как можно больше узнать о ферме Гринов, — непринужденно ответил он, ставя фотографию на место. — Джон Фаулер к вашим услугам.

— Джон Фаулер?.. — повторила она. — Тренер?

— Он самый.

Ее мозг лихорадочно заработал. Делла была уверена, что этот человек прибыл ради Беста. Но почему?

— Объясните.

— Когда я получил от вас письмо, просившее о помощи…

— Я не писала вам никакого письма!

— Но вам нужна моя помощь, не так ли?

— Моя бабушка… Это она пригласила вас?

— Так она мне сказала.

— Послушайте, мистер Фаулер…

— Джон.