Искуситель, или Весь мир к моим ногам - Екатерина Гринева Страница 2

Дашка стала как порох – лучше не подходить. Нахамит или промолчит, отведя взгляд в сторону. Что с ней творится? Я пыталась поговорить с падчерицей, но это оказалось бесполезно. Дмитрий же делал вид, что проблемы не существует. К тому же в последнее время у него возникли серьезные проблемы в бизнесе, но со мной он этими проблемами не делился, и только по обрывкам и раздраженным замечаниям я могла ставить диагноз: дела идут хреново.

Я подумала, что мы с Дмитрием совершенно по-разному смотрим на жизнь. А может быть, смотрели всегда, только по молодости это замечалось меньше. Мы оба напряженно и много работали. Каждый делал карьеру. Я – на телевидении, Дмитрий – в бизнесе. Растили детей, занимались домом… И ночевали мы в последнее время чаще в разных комнатах. Я – в своей, Дмитрий – в кабинете.

Квартира была большой, двухуровневой. В хорошем районе. Дмитрий сотрудничал с компанией, которая построила этот дом, и на выбор ему было предложено несколько квартир, да еще со скидкой.

И вот теперь мы живем в просторной квартире с евроремонтом, но семья распадается на глазах. А как же было в семье дружно, тепло, когда мы жили в двухкомнатной и натыкались по утрам и вечерам друг на друга. И переругивались, когда в ванную по утрам скапливалась очередь, толкались в коридоре, собираясь кто в школу, кто на работу…

Я тряхнула волосами, прогоняя ненужные воспоминания. Мне на руку, что дома одна Дашка. Я сейчас поужинаю и пойду к себе наверх. Посмотрю эту видеокассету – спокойно, без помех.

Пройдя на кухню, я включила свет. Кухня была поделена большим столом-стойкой на две части. Отделанная в серебристо-синих тонах, она была почти полностью скопирована с какой-то картинки в американском журнале по дизайну: просто, функционально, удобно.

Сразу было видно, что это кухня работающих людей и домохозяйки в доме нет. Никаких лишних предметов – сувениров, трогательных занавесок в цветочек или желто-оранжевых тонов, которые режут глаз.

Я открыла холодильник и достала оттуда питьевой йогурт. Обычно это был мой ужин. Ну еще чай без сахара с кружком лимона.

Поужинав, я поднялась наверх по витой лестнице. В комнате Дашки было темно – наверное, она спала. Я решила не беспокоить Дашку и прошла к себе. Моя комната была самой маленькой – шестнадцать метров. Но мне больше и не надо. Светлый диван, шкаф-купе, круглый стол, несколько полок с книгами. Единственной роскошью в комнате было большое овальное зеркало с туалетным столиком, купленные в магазине итальянской мебели. Столик был сплошь заставлен косметикой. Я обожала парфюмерные новинки, крема, разные оттенки помад и теней. В конце концов, говорила я себе, мой внешний вид – визитная карточка телеканала. И я всегда должна быть на высоте.

Я переоделась в домашнюю одежду и заколола волосы.

Подошла к ноутбуку, но предварительно аккуратно закрыла дверь на замок.

…Изображение было чуть смазанным, как будто снимали любительской камерой. И первые кадры привели меня в шоковое состояние. Возник большой бассейн, где взрослый мужчина резвился с мальчиками. Камера показала его лицо крупным планом. Это был олигарх Андрей Захаров, и я прижала руку к губам. Он плескался вместе с мальчишками в бассейне, обнимал их и поглаживал по плечам. И все время весело смеялся…

Фильм длился не очень долго – минут двадцать. Напоследок камера сфокусировалась на листе бумаги, на котором от руки было написано: «В фильме снимались воспитанники интерната № ** Тульской области. Материал должен заинтересовать вас по причинам личного характера…»

Кассета остановилась. Захотелось закурить. Дома я старалась этого не делать, но желание было почти невыносимым. Я достала сигареты из сумки, подошла к форточке и открыла ее. Закурила.

Теперь стало ясно, что кассета попала ко мне не случайно. Ее подложили специально. Но кто и зачем?

И что значат слова причины личного характера…

Я задержала вздох, а потом резко выдохнула. Я – журналистка, телеведущая, значит, это как-то связано с моей работой.

Я даже не замечала, что пепел сыплется на дорогой паркет. Я спохватилась, сняла с полки раковину-сувенир и стряхнула пепел в нее.

Захаров! В последнее время я только и занималась разборками с ним. Все началось с репортажа об особняке, в который въехал его фонд благотворительности. Я сделала репортаж об этом, и пошло-поехало. Меня обвинили в некомпетентности и предвзятости. Захаров пошел ва-банк. Он не собирался ни отступать, ни сворачивать в сторону. Такое впечатление, что он хотел меня добить морально и физически. Так недавно в одной из центральных газет я прочитала краткий обзор теленедели, в котором я и моя программа «Отражения» характеризовались «как вчерашний день тележурналистики». В Интернете тоже время от времени появлялись отзывы, где меня громили по полной. За всем этим угадывалась рука Захарова. Я посягнула на него самого и его собственность. И пощады ждать не приходилось. Я часто думала, что только убойный компромат может заткнуть рот этому олигарху. У Захарова, как и у всякого крупного бизнесмена, есть враги, которые решили воспользоваться ситуацией и добить его окончательно. А сноска на детский интернат… И тут меня осенило. Фонд Захарова занимается спонсорством и благотворительностью, вполне возможно, что он спонсирует и этот интернат. Нужно только узнать это поточнее.

Я просмотрела еще раз видеокассету и убрала ее в сейф.

* * *

Это будет бомба!

Это будет настоящая сенсация!

Я лежала на смятых, сбившихся простынях и смотрела в потолок. Рядом лежал Артем: он повернулся ко мне и, приподнявшись на локте, спросил:

– Ты чего улыбаешься?

– Просто так.

– Просто так ничего не бывает.

Я посмотрела на него.

Светлые волосы прилипли ко лбу: в глазах было обиженное выражение, как у ребенка, а рот чуть приоткрыт.

– Много будешь знать – скоро состаришься!

– Давно ты стала такой мудрой? – процедил он.

– Всю жизнь. Я родилась такой, – cказала я, и это было почти правдой.

С тех пор как умерла моя мать, а отец привел в дом мачеху, моя жизнь стала похожей на классическую сказку о Золушке. Вот только о принце я не мечтала и не ждала его появления; я слишком рано поняла одну горькую, но верную истину: «Если ты хочешь, чтобы мир пал к твоим ногам, – надо сначала ползать в ногах у мира».

Я отправилась из нашего маленького городка покорять столицу. Cука Ада, вторая жена моего отца, которая сделала мою жизнь в родном доме невыносимой, c тех пор как поселилась в нем со своим сыном Ромкой, кричала мне при отъезде: «Сдохнешь ведь там, куда едешь, шалава!»

И по этому исступленному воплю я поняла, как же она хочет исполнения этих слов, чтобы я действительно сдохла. И словно в опровержение ее слов я поклялась выбиться наверх. На самый верх. Чего бы это ни стоило. Мой отец умер за два месяца до окончания школы, и в родном городе меня уже ничто не держало. Я прихватила драгоценности матери и бабушки – их было немного, но не оставлять же Аде! Я собиралась продать их в Москве и жить на эти деньги на первых порах.