Московский беSтиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева Страница 2

Безумными Богатыми Бездельниками он называл двоих невзрачных персонажей, тихонько распивающих в уголке и не обращающих внимания на чужое веселье в ритме латино. Надо сказать, Безумными они не выглядели – скорее скучноватыми. Богатыми тоже (на одном был затасканный спортивный костюм, на другом – грязная джинсовая куртка). Да и на Бездельников парочка не тянула – один сосредоточенно читал «Moscow Times», другой углубился в изучение карманного компьютера.

Я разочарованно обернулась к Мишане.

– А может, ну их? Поболтаем, а потом разойдемся по своим делам. Ну что я буду мешать вашей теплой мужской компании?

– Расслабься, – он крепко схватил меня за руку, – не обращай внимания на внешний вид, тебе они понравятся.

Вытолкнув меня вперед, он громко объявил:

– Мальчики, у нас гостья! Ее зовут Саша, и она хочет с нами напиться.

Как по команде они синхронно вскинули голову. Тип в джинсовой куртке при ближайшем рассмотрении оказался очень даже симпатичным, только непромытым каким-то. У него было смуглое лицо, нос с греческой горбинкой, подбородок, который принято называть волевым, полные темные губы и двухдневная небритость, появлению которой он был обязан скорее всего не моде на мачизм, а банальной лени.

– Герман. – Театральным размашистым жестом он прилип губами к моей руке.

– Влад, – представился второй, блондин лет тридцати пяти с блестящими залысинами и покрасневшим от духоты лицом.

Подоспевший официант грохнул передо мной поллитровую кружку с двойной порцией клубничной «Маргариты». Мужчины отложили газету и компьютер в сторону, и через какое-то время я с удивлением поняла, что предо мною – на редкость уютные собеседники. Они не пытались пошло острить, расспрашивать меня о наболевшем. Нет, мы обсуждали все что угодно, только не нас самих. Погоду за окном, модные московские местечки, одежду и филейные части тела окружающих девиц.

После полуночи у меня было запланировано хмельное возвращение домой, однако Мишаня настоял, чтобы я отправилась вместе с ними в бар «Help». Потом, к собственному удивлению, я обнаружила себя в «Огороде» – пили водку и закусывали ее прохладными кусочками сала. Потом плавно переместились в «Молли Гвинз». Потом…

Короче говоря, домой я попала только в восемь утра. Соседка по лестничной клетке, явно собравшаяся на работу, вырядившаяся в светло-бежевый плащ и туфельки на шпильке, посмотрела на меня, веселую носительницу мятой майки, укоризненно.

Следующим вечером за мною заехал Влад – к моему изумлению, у этого потертого мужичонки оказался новенький автомобиль БМВ.

– Думаешь, я маргинал? – усмехнулся он, перехватив мой удивленный взгляд. – Между прочим, у меня свой бизнес. Просто я временно отошел от дел, управляющего нанял. Хватит жить ради работы, пора и немного расслабиться.

– Значит, ты собираешься через какое-то время опять впрячься в трудовые будни? – недоверчиво поинтересовалась я.

– Не знаю… Просто живу как живется. Бар-серфинг – это философия, – с серьезным лицом провозгласил он, – мы в некотором роде путешественники. Никогда не задерживаемся в одном заведении больше чем на сорок минут. За ночь успеваем посетить минимум десять баров. Правда, девятый и десятый обычно запоминаются смутно.

Я понимающе усмехнулась:

– Вчера я потеряла чувство реальности в шестом!

– Везде нам рады, везде нас принимают как родных. Я заметил, что ты тоже из наших. Не у всех хватает выносливости жить в нашем стиле. Но вот увидишь, тебе понравится!

Черт возьми, он оказался прав! Не прошло и недели, как я стала в этой теплой мужской компании своей. Это было так непривычно – никто из них не пытался за мною приударить. Я словно забыла о своей женской сущности. Из любительницы каблуков, меховых горжеток и румян Chanel я как-то незаметно превратилась в непричесанное существо в джинсах и с неизменной бутылочкой темного «Гинесса» в руках.

Надо отдать им должное – пить они умели профессионально. Рассчитывали каждую капельку, чтобы из релаксирующих гедонистов с приятно затуманенным сознанием не превратиться в бледных неудачников, жалко блюющих в углу. Пили мы каждый день и помногу. Тем не менее я никогда не видела никого из них пьяным по-настоящему.

Правда, вот Мишаня один раз отличился – и жестоко за это заплатил.

Мишаня был убежденным гомофобом – один вид слащавых парнишек в обтягивающих разноцветных джинсах провоцировал в нем волну неконтролируемого отвращения. Давным-давно, когда мы еще работали вместе, в нашей редакции трудился некий Митяй, начинающий журналист. Свою очевидную голубизну он не то чтобы не скрывал – даже подчеркивал. Красил волосы и ресницы, носил сетчатые футболки и кожаные штаны, говорил, манерно растягивая слова, и безутешно страдал по какому-то Василию, о котором все уши прожужжал редакционным девицам. Мишаня, конечно, не проявлял к этому Митяю открытой агрессии. Но и за стол садиться отказывался, если за оным уже обедал манерный Митяй.

Мы с Владом и Германом над его гомофобией безобидно подтрунивали.

Однажды Мишаня что-то там не рассчитал с коктейлями – даже закаленный мужской организм не подразумевает, что в него будут вливать текилу вперемешку с белым вином. Мишаня пил-пил, а в какой-то момент тихо отключился, со стуком уронив голову на стол.

Переглянувшись, мы решили, что вечеринке пришел конец. Бросить легкомысленного товарища в переполненном баре не поднималась рука, хотя все были раздражены тем, что Мишанина неумеренность в выпивке положила неожиданный конец такому прекрасному вечеру.

Его бесчувственное тело мы с трудом погрузили в такси – чего нам стоило убедить подозрительного водителя, что наш друг не имеет обыкновения извергать свой богатый внутренний мир на обивку чужих автомобилей. Честь проводить горе-выпивоху до дома выпала нам с Владом.

Добрых полчаса заняла эвакуация Мишани из такси – в самый неподходящий момент он пришел в себя, решил, что вокруг одни враги, и принялся судорожно цепляться всеми возможными конечностями за дверцу автомобиля, сотрясая рассветную благодать нецензурной бранью. Таксист взял с нас по тройному тарифу, сопротивляться мы не решились.

Мишанина активность иссякла как раз в тот момент, когда надо было подниматься в квартиру. По закону жанра лифт не работал, а жил наш безрассудный друг ни много ни мало на восьмом этаже.

Кое-как мы доволокли его до квартиры. Трезвые, злые, уставшие – хотелось немедленно кого-нибудь убить, желательно не кого-нибудь абстрактного, а сладко посапывающего виновника наших бед.

Пораскинув мозгами, мы решили, что Мишаня заслуживает наказания. Запершись на кухне и выпив по чашечке отвратительного растворимого кофе, мы разработали план. Мне пришлось пожертвовать сетчатыми колготками и кружевными трусиками – хорошо, что с Владом у меня были теплые братские отношения, не подразумевающие даже намека на возможную близость. В моей сумочке нашелся ярко-малиновый лак для ногтей.