Соблазненная дьяволом - Тереза Медейрос Страница 2

Он обращался с Эммой так, словно она уже была графиней, а не старшей дочерью разорившегося баронета. Старик никогда не приезжал с пустыми руками. За графом, отставая на один шаг, всегда следовал угрюмый лакей с ворохом подарков. Расписанные вручную веера, бисер и красочные модные журналы — для сестер Эммы, французское мыло с запахом лаванды и симпатичные отрезы муслина и кисеи — для ее матери, бутылки отличного шотландского виски — для ее отца и «Песни невинности» Уильяма Блейка в кожаном переплете или последний роман Фани Берни — для самой Эммы. Для графа с его средствами это были сущие безделушки, но такой роскоши в доме Эммы не было уже очень давно. Щедрость графа вызывала румянец на бледных щеках матери Эммы и пронзительные вопли удовольствия ее сестер.

Этому человеку Эмма дарила если уж не сердце, то свою благодарность и преданность.

«Интересно, сколько он еще сможет протянуть?» — с мучительным сознанием своей вины подумала вдруг Эмма.

Ходили слухи, что графу уже около восьмидесяти лет, но выглядел он на сто пятьдесят. Судя по восковой бледности лица и изнурительной икоте, сопровождавшей каждый его вздох, он может не пережить их брачную ночь. Дурной запах изо рта графа достиг ноздрей Эммы, и она покачнулась, испугавшись, что тоже может ее не пережить.

Одна из женщин, сидевших на передней скамье, словно прочитав мрачные мысли невесты, прошептала:

— Одно про нашего лэрда можно сказать точно: должно быть, у него богатый опыт угождать женщинам.

— Да уж, это точно, — не сдержавшись, фыркнула ее соседка. — Особенно если учесть, что он уже пережил трех жен и всех детей, которых они произвели на свет, не говоря о куче любовниц.

Образ престарелого жениха, жующего ее губы в неуклюжей пародии на страсть, вызвал у Эммы новую волну дрожи. Она все еще никак не могла прийти в себя после откровенных инструкций матери о первой брачной ночи. Как будто уже само действо не было достаточно ужасным или унизительным, так мать еще добавила, что если она отвернет лицо и станет извиваться под телом графа, все закончится намного быстрее. Если знаки внимания графа станут уж слишком энергичными, она должна закрыть глаза и думать о чем-нибудь приятном, например о красивом восходе солнца или о коробке свежего сахарного печенья. Как только все закончится, она может опустить подол ночной рубашки и идти спать.

Свобода. У Эммы отчаянно заколотилось сердце. После сегодняшнего дня она уже никогда не будет свободна.

Эмма отвела глаза от полного надежды лица жениха и заметила, что на нее сердито смотрит внучатый племянник графа. Йен Хепберн оказался единственным человеком в церкви, мрачный вид которого был созвучен с подавленным настроением Эммы. Это был симпатичный мужчина с высоко поднятыми римскими бровями, с ямочкой на подбородке и гладкими темными волосами, собранными на затылке в косичку. Но в этот день классическую красоту его лица портило застывшее на нем выражение ненависти. Он не одобрял выбор графа, явно опасаясь, что цветущее молодое тело Эммы принесет Хепберну нового наследника и лишит его наследства.

Священник запел монотонным голосом, читая из часослова шотландской церкви. Эмма опять бросила взгляд через плечо и увидела, что мать уткнулась в камзол отца, словно больше не могла наблюдать за этой церемонией. А сестры стали шмыгать носами громче; чем раньше. Острый маленький носик Эрнестины стал розовым, как нос кролика, и, судя по отчаянной дрожи пухлой нижней губы Эдвины, она вот-вот разрыдается в полную силу.

Скоро эта бессвязная ахинея священника закончится, не оставив Эмме другого выбора, кроме как поклясться в своей верности и душой и телом этому высохшему старику.

Эмма оглянулась, размышляя, что станут делать все присутствующие здесь люди, если она подберет отделанную кружевами юбку своего свадебного платья и рванет к дверям. Она слышала многочисленные назидательные истории о беспечных путешественниках, пропадающих в дикой местности Шотландского нагорья. В данный момент подобная перспектива показалась ей удивительно заманчивой. В конце концов, вряд ли дряхлый жених сможет ее догнать, перебросить через плечо и вернуть к алтарю.

Как будто соглашаясь с этим фактом, граф каркающим голосом начал произносить свою клятву. Он сделал это очень быстро, и теперь священник выжидающе смотрел на Эмму.

Как, впрочем, и все остальные в церкви.

Пауза затянулась.

— О, бедная девушка не может справиться с волнением, — пробормотала одна из женщин.

— Если она упадет в обморок, он не сможет подхватить ее, не сломав себе спину, — прошептала ее соседка.

Эмма открыла было рот, но тут же его закрыла. Во рту все пересохло, она облизнула кончиком языка губы и снова попыталась сказать хоть слово. Священник смотрел на нее из-под очков в стальной оправе, и сочувствие, светившееся в его добрых карих глазах, едва не заставило Эмму расплакаться.

Она опять бросила взгляд через плечо, но на этот раз ее внимание привлекла не мать и не сестры. Теперь она увидела отца.

В его темно-синих глазах, таких же, как у нее самой, безошибочно угадывалась мольба. У него слишком долго был безумный и затравленный взгляд Эмма была готова поклясться, что с тех пор, как граф подписан соглашение с кредиторами, руки у отца стали дрожать заметно меньше. После того как она приняла предложение графа, Эмма ни разу не замечала, чтобы он потянулся к фляжке, которую всегда носил в кармане своего жилета.

В его одобрительной улыбке Эмма на мгновение увидела другого человека: моложе, с ясными глазами и твердой рукой, дыхание которого пахло мятой, а не спиртом. Сейчас он подхватит ее и посадит на плечи для головокружительной прогулки верхом, а она будет чувствовать себя королевой всех окрестностей, а не просто чумазой малышкой с ободранными коленками и беззубой улыбкой.

А еще в глазах отца она увидела то, чего не видела уже очень давно. Надежду.

Эмма, расправив плечи, повернулась к жениху. И пусть присутствующие на церемонии думают что хотят, но она не станет плакать или падать в обморок. Она всегда гордилась тем, что сделана из твердого теста. И если она должна выйти замуж за этого графа, чтобы обеспечить будущее своей семьи, она сделает это. И будет стараться стать лучшей женой и графиней, какую только могут купить его богатство и титул.

Эмма открыла рот, приготовившись обещать любить, почитать и слушаться графа в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их, когда за ее спиной вдруг распахнулись створки тяжелых, окованных железом дубовых дверей, впуская поток холодного воздуха и дюжину вооруженных людей.

Церковь наполнилась хором испуганных криков и визгов. Вооруженные люди рассыпались между скамеек. На небритых лицах застыла мрачная решительность, а нацеленные пистолеты были готовы подавить любой признак сопротивления.

И только Эмма не почувствовала никакого страха. Наоборот, в своем сердце она ощутила необыкновенный прилив надежды.

Когда первоначальная паника и крики немного улеглись, на главный проход церкви смело шагнул Йен Хепберн, оказавшись между угрожающими дулами пистолетов незваных гостей и своим двоюродным дедушкой.