Завидная невеста - Конни Брокуэй Страница 2

— Нет ничего, о чем вы не могли бы говорить в присутствии Эмили, мистер Теруиллиджер. Она знает больше моих секретов, чем вы.

— В таком случае слушайте, леди Лидия. Вы банкрот.

Она вздрогнула, потом весело рассмеялась.

— Я была уверена, что у вас есть чувство юмора, мистер Теруиллиджер. — Я уже почти потеряла надежду увидеть когда-нибудь его проявление, но всегда знала, что у вас оно есть.

Он уставился на нее в полном смущении.

— Но… у меня нет комедийного таланта, леди Лидия, — сказал он. — Я говорю совершенно серьезно. Вы банкрот.

Вместо того чтобы ответить, леди Лидия протянула руку и взяла с коленей Эмили пресс-папье. Теруиллиджер даже не заметил, когда эта женщина взяла его. Миссис Код смущенно улыбнулась.

— И из-за этого вы настояли на том, чтобы я отменила приглашение на ленч и встретилась с вами в вашем офисе? Разве это не могло подождать? — спросила леди Лидия.

Он пристально всмотрелся в ее лицо, пытаясь сообразить, поняла ли она значение его слов. Правда, она всегда была не в ладу с цифрами, но и дурочкой отнюдь не была. Он не сомневался, что если бы она пожелала, то смогла бы понять всю серьезность своего финансового положения. Поэтому он мог лишь предположить, что она не желала этого делать. Да и зачем ей это? Ведь всегда казалось, что ее финансовые средства неистощимы.

Ему вспомнилась их первая встреча три года назад, когда она вступила во владение своим, казалось бы, безграничным наследством, и он был назначен управлять ее финансами. Ей был тогда двадцать один год, и была она очень красивой, баснословно богатой сиротой.

С точки зрения человека, занимающегося банковским делом, это было не очень удачное сочетание. Он, конечно, понимал, что это он допустил ошибки в управлении ее богатством. Но в условиях ублюдочной экономики того времени большинство банкиров и биржевых маклеров тоже совершали массу просчетов в управлении. Нет, он не собирался винить исключительно себя. Положение на фондовых биржах было ужасным, цены на землю падали, а стоимость продуктов питания возрастала; в течение трех лет наблюдались инфляция и экономический спад. А она была так расточительна.

Губительно расточительна.

— Позвольте мне объяснить это по-другому, миледи. Вашего состояния больше нет. Вы бедны.

— Бедна? — повторила леди Лидия, смакуя слово как нечто экзотическое, но не вызывающее неприятного ощущения. — Что вы подразумеваете под словом «бедный»?

— Бедным называют человека, у которого нет денег. Как, например, когда вы должны больше, чем имеете. — Он похлопал пальцами по стопке счетов, лежащей перед ним на письменном столе.

В фиалковых глазах Лидии вспыхнул огонек понимания.

— А-а, понятно. Значит, все дело в ландо.

На ее лице появилась очаровательная улыбка, и Теруиллиджер был вынужден собрать в кулак всю силу воли, чтобы не поддаться ее чарам. Сейчас его долг заключался в том, чтобы она, покинув его офис, не имела ни малейшего сомнения в угрожающем характере ее положения. Он и без того позволил ей слишком долго пребывать в блаженном неведении.

— Клянусь, я не смогла удержаться, — сказала она, скорчив милую гримаску. — У него были желтые колеса, мистер Теруиллиджер. Как желтые нарциссы.

— Речь идет не только о ландо, леди Лидия, — сказал он. — У вас вообще нет больше денег.

Она нахмурила лоб, несколько удивленная тем, что ее гримаска не возымела желаемого эффекта и он не отказался от своих слов.

— Насколько мало их осталось?

— За последние три месяца, помимо новой яхты и ландо, вы купили шесть картин и фортепьяно для какого-то музыканта…

— Он талантливый композитор, и фортепьяно было ему необходимо.

— Всегда находится какой-нибудь композитор, или артист, или мебельщик, или еще кто-нибудь, кто нуждается в чем-то таком, что вы всегда готовы им дать, — в отчаянии заявил Теруиллиджер.

Конечно, не только расточительность леди Лидии привела ее к разорению; хотя она была страшной транжирой, импульсивной и в высшей степени избалованной. Леди Лидия была при этом очень щедрой и удивительно благодарной. Она была настоящим бонвиваном. От какого-нибудь крошечного цветочка она получала не меньшее удовольствие, чем от известнейших картин, причем удовольствие было таким же искренним. В компании леди Лидии жизнь любого человека становилась ярче. Он видел больше. Чувствовал острее.

— За последние три года, — продолжал Теруиллиджер, — вы облагородили ландшафтами все восемьсот акров земельной собственности в Девоне и сделали весомые вклады в различные фонды помощи солдатам, вдовам и сиротам, а также, — он сверился с листочком, лежащим в стороне от остальных бумаг, — единолично финансировали экспедицию в Северную Африку королевского общества атлантоведов. — Он взглянул на нее в надежде, что она опровергнет последнее из сказанного.

Она не опровергла.

— Они привели мне чрезвычайно убедительные доказательства того, что эта исчезнувшая страна существовала именно в том месте, — сказала леди Лидия и попросила его продолжать.

— Я уж не говорю о том, что в трех отдельных домах содержится полный штат обслуживающего персонала, а также о лошадях, платьях, шляпках, драгоценностях, еженедельных посещениях салона, приемах и балах…

— И правильно делаете, что не говорите, — заметила леди Лидия. — Вы меня не так поняли, Теруиллиджер. — Я не хочу знать, на что я растратила свои деньги, а хочу знать, насколько большой урон понесли мои финансовые средства.

— Их больше нет, — сказал Теруиллиджер.

Она пристально поглядела на него и, увидев, что он не дрогнул, сказала:

— Я продам дербиширскую ферму.

— Она уже продана.

Она нахмурила брови.

— Вот как? Когда?

— Три месяца назад. Я написал вам и спросил, как вы намерены финансировать поиски Атлантиды, а вы написали в ответ, чтобы я продал то, что сочту необходимым. Я так и сделал. Я посылал вам соглашения с курьером, и вы их подписали!

— Ах да, припоминаю. Но ведь наверняка что-то осталось после продажи.

Он покачал головой.

— Продайте один из домов.

— Они все выставлены на продажу, но пока никто не откликнулся на предложение, и я сомневаюсь, что кто-нибудь заинтересуется. В наши дни мало желающих купить дом без земельного участка.

— В-таком случае продайте каменноугольную шахту, — решительно заявила она. — Мне никогда не нравилось владеть…

— Добыча угля там больше не ведется.

— Ладно, — сказала она тоном человека, который сдается под натиском неразумного требования. — Продайте какие-нибудь акции.

— После окончания войны фондовая биржа потерпела крах. Я пытался предупредить вас, но вы меня не слушали. Ваши акции больше практически ничего не стоят.