Третий четверг ноября - Татьяна Устинова Страница 2

Лифт опять дрогнул, и двери опять сошлись. Он наугад нажалкакую-то кнопку, и они поехали.

– Слушай, – сказала Лёка, – я хочу выйти. Выпусти меня,пожалуйста.

– Высадка пассажиров осуществляется только на остановке. Вотсейчас будет остановка, и ты выйдешь.

И она вышла. Оказалось, он привез ее на шестой этаж,собственно, как раз туда, куда надо.

Она кивнула, очень раздраженная, – он знал эту ее манерукивать, снизу вверх, когда она сердилась или была недовольна, – и, изо всех силстараясь не коснуться его ничем, ни пальто, ни сумкой, держась очень прямо,вышла из лифта и пошла по сверкающей плитке. Звук ее каблуков отдавался отмраморных стен.

...Почему стены мраморные?.. Как в гробнице или турецкойбане! Ну, на черта здесь мраморные стены?!

Платон знал ответ на этот вопрос – потому что в последнеедесятилетие нефть была очень дорогая, вот и вся премудрость! Потому и стенымраморные, и полы мозаичные, и фонтаны на каждом этаже, и «Лёксус» у любогомелкого деляги. И ПТУ поэтому же называется «колледж», библиотечный институт«университетом управления культурой», а любая барышня, пишущая в эсэмэске«встретимся в понидельнек», именует себя «психолог-консультант».

Еще есть барышни-дизайнеры, барышни-телевизионные ведущие –никогда невозможно узнать, что именно они ведут и, собственно, куда, – естьбарышни-продюсеры, барышни-журналистки, барышни-брендменеджеры.

Только барышень-крестьянок не осталось ни одной, всеповывелись!..

Не ко времени она попалась ему на глаза, его бывшаябарышня-начальник!..

Ему нужно было в офис адвоката Астахова, и, неожиданно длясебя приехав опять на первый этаж, Платон некоторое время соображал, на какомже этаже этот самый астаховский офис. Сообразив, он опять погрузился в лифт ипоехал.

Охранники проводили его изумленными взорами. Мало кто в этомшикарном здании на Поварской просто так развлекал себя катанием на лифтевверх-вниз!.. Платон помахал им рукой – из вредности.

Они не сталкивались... сколько? Года три наверное! А может,и больше. Впрочем, он всегда плохо помнил имена и даты, особенно такие, скоторыми было связано что-то болезненное или неправильное.

Все, связанное с Лёкой, было болезненным и неправильным!

Не все, услужливо подсказала ядовитая и подлая память. Невсе, не все!..

А третий четверг ноября? Молодое божоле? Ночь, дорога?Ничего такого ты не помнишь, конечно, но я-то точно знаю, как было, и ты можешьпритворяться сколько угодно, лихачить, потряхивать гривой, приглашать ее накофеек – гадость какая! – но я, твоя память, сейчас все тебе покажу! Хочешь?..

Он не хотел. Ей-богу, он не хотел, но было уже поздно.

Даже в этом слове – «божоле» – было что-то Лёкино, веселое,присущее только ей. По крайней мере, так ему когда-то казалось. Он не любилвино, и ничего в нем не понимал, и даже слегка гордился этим непониманием. Впоследнее время все до одного менеджеры средней руки, вчерашние выпускники всетого же ПТУ, вдруг напропалую стали разбираться в винах, бриллиантах, маркаходежды, в серфингах, дайвингах, флайфишингах, тест-драйвах, хорсингах, урожаяхдве тысячи пятого года, лакированных ботинках и «парфюмах с феромонами». ПлатонЛегран пополнять собой легион разбирающихся и посвященных не желал решительно, апотому не разбирался и не посвящался.

Лёка его посвятила.

Нет, конечно, он слышал о том, что в третий четверг ноябряследует пробовать «молодое божоле», то есть красное вино нового урожая, и этовроде бы даже праздник там, где выращивают виноград и делают из него вино, тоесть во Франции. К нему, Платону Леграну, этот праздник никакого отношенияиметь не мог.

Он не выращивает виноград и не делает из него вино!..

– Ты что?! – сказала ему Лёка, когда он изложил ей все, чтодумает по поводу «божоле», «феромонов» и лакированных ботинок. – Это же такздорово!

– Я не люблю красное вино. Ты же знаешь, я пью виски, иточка.

– Точка, точка, запятая, – пропела Лёка, подняла ему на лобочки и быстро поцеловала в губы. Она любила сделать что-нибудь неожиданное. – Итвоя кривая рожа тут совершенно неуместна! И красное вино ни при чем!

– Как ни при чем, когда «божоле» – это и есть вино?!

– Третий четверг ноября, – торжественно объявила Лёка, – этопредчувствие праздника, понимаешь? Это красные рождественские цветы, которыеставят на стол, чтобы праздник уже поскорее приходил! Это свечи, белаяскатерть, горячее мясо и молодое вино в пузатом стакане! Это значит, что год наисходе и что времени осталось всего ничего, только доделать дела, подвестиитоги, в последний раз собраться с мыслями перед Новым годом! Ты же не знаешь,что там, впереди! – И она длинно присвистнула. – За далью даль!..

– Ты что, – спросил Платон, прищурившись, – романтическаяособа?..

– Сам ты романтическая особа, – сказала Лёка. – Мынемедленно едем в ресторан, ты оставляешь там машину, и мы надираемся краснымвином. Согласен?

– Н-нет. У меня завтра с утра дела, и я не готов...

– Ты скучная, занудная, старая кляча, – объявила Лёка. Оназнала, что он поедет и будет проделывать все, что ей хочется, так было всегда,и ей казалось глупым в этом сомневаться. – Ты даже не знаешь, от чегоотказываешься!..

Он и вправду не знал.

По дороге она передумала и велела ему ехать в магазин, а нев ресторан, и он был ей за это благодарен.

Кажется, он даже думал тогда о том, как именно онблагодарен, ядовитая колючка-память, впившаяся в сознание, проткнула насквозьтвердую и надежную защитную оболочку, и те бывшие, позабытые, утратившиесяэмоции теперь вырывались наружу с тонким протяжным тоскливым свистом. Средиэтих эмоций совершенно точно была благодарность.

Он не потащила его в ресторан, потому что знала: он ни зачто не бросит в центре Москвы свою обожаемую машину, и не станет пить «молодоебожоле», и в ресторане у них не получится «предчувствия праздника»!..

Они поехали в магазин и купили там несколько темных бутылок,украшенных странными, непривычно яркими затейливыми этикетками – как напластмассовых йогуртовых бутылочках. Должно быть, молодому божоле полагаютсяименно такие нелепые этикетки, кто его знает. Еще они купили мяса, сыра и,кажется, ореховый торт, так и оставшийся невостребованным.

Как-то моментально, в два счета, Лёка соорудила ужин, исвечи были, и пузатые бокалы, и они тянули это самое божоле, как воду, и Платонвсе пытался его нюхать, объявив ей, что точно знает – в вине должны быть букет,аромат, послевкусие и еще «нотки», как же без них!.. Должны быть «нотки»красной смородины, горького ириса, сладкой черешни и немного жгучего перца!