Пленник страсти - Джорджет Хейер Страница 2

Дон Хуан стоял на самой верхней ступеньке трапа, сжимая в руке меч. Он старался найти лидера наступающих, но не мог никого разглядеть в такой суматохе.

Это была жестокая борьба, кровавая схватка. Изредка крики раненых и лязг мечей прерывали пистолетные выстрелы. Некоторое время нельзя было даже разобрать, за кем остается преимущество, битва продолжалась, а беспомощная «Святая Мария» лежала в дрейфе.

Неожиданно из людского водоворота возле трапа вырвался человек и стал взбираться по трапу. Какое-то мгновение он стоял на первой ступеньке, глядя снизу на дона Хуана, держа в руке окровавленный меч; его плащ был перекинут через левую руку, а острая черная бородка торчала вверх. Блестящий шлем мешал разглядеть верхнюю часть его лица, но дон Хуан видел, как хищно блеснули белые зубы, и пригнулся, готовясь нанести удар, который должен был отправить незнакомца в небытие.

— Вниз, реrrо! [13]— прорычал он. Незнакомец засмеялся и ответил на чистейшем кастильском наречии [14]:

— Нет, сеньор, собака поднимается!

Дон Хуан прищурился, чтобы лучше разглядеть поднятое к нему лицо.

— Поднимись и умри, собака, — ответил он спокойно, — ибо мне кажется, ты как раз тот, кого я ищу.

— Вся Испания ищет меня, сеньор, — ответил незнакомец весело. — Но кто же прикончит Ника Боваллета? Может, вы попробуете?

Он с шутовским поклоном ринулся вверх, и его меч скрестился с мечом дона Хуана. Резким движением кинув плащ, незнакомец запутал в нем меч Нарваэса. Спустя мгновение он был уже на юте [15]. Дон Хуан едва успел стряхнуть со своего клинка плащ. Теперь он знал, что противник явно сильнее его самого, и отступал все дальше и дальше к фальшборту [16], яростно сражаясь за каждый дюйм своего отступления.

Крузада, его лейтенант, подбежал к сражающимся с полуюта. Боваллет заметил его и быстро закончил поединок. Его большой меч взвился вверх и обрушился на дона Хуана, распоров его камзол. Полуоглушенный, дон Хуан рухнул на колени, его меч со звоном упал на палубу. Боваллет, тяжело дыша, повернулся к лейтенанту.

На юте уже толпились англичане, со всех сторон раздавались крики испанцев, просивших пощады.

— Сдавайтесь, сеньор, сдавайтесь, — проговорил Боваллет. Ваш командир — мой пленник.

— Но я все еще могу прикончить тебя, пират! — воскликнул тот.

— Обуздай свои амбиции, малыш, — ответил Боваллет. — Эй, Доу, Рассет, Керлью! Успокойте-ка этого молодца. Только повежливее, ребята, повежливее!

Крузада увидел, что окружен, и в ярости выругался. Грубые руки схватили его и потащили прочь; лейтенант заметил, как Боваллет оперся на свой меч, и гневно обругал пирата трусом и наглецом.

Боваллет едва заметно усмехнулся в ответ на это:

— Отрасти сначала бороду, мальчик, а когда она вырастет, мы встретимся снова. Мастер Дэнджерфилд! — его лейтенант был тут как тут. — Предоставьте охрану этому благородному сеньору, — приказал Боваллет, указывая на дона Хуана коротким кивком. Он наклонился, подобрал меч дона Хуана и быстро направился прочь, легко спускаясь по трапу на шканцы [17].

Придя в себя, дон Хуан обнаружил, что он безоружен, а Боваллет исчез. Шатаясь, он поднялся на ноги, и заметил, что перед ним стоит светловолосый юноша.

— Вы мой пленник, сеньор, — сказал Ричард Дэнджерфилд на ломаном испанском. — Вы проиграли.

Пот заливал глаза дона Хуана. Только вытерев его он смог осознать всю правоту этого утверждения. Испанцы сложили оружие. Ярость и боль поражения внезапно исчезли с его лица. Сверхъестественным усилием воли он вновь обрел «sossiego» [18]и выпрямился с бесстрастным видом, как это подобало человеку его воспитания. Ему удалось даже поклониться.

— Я в ваших руках, сеньор.

Английские матросы рыскали по всему кораблю в поисках добычи. Трое или четверо крепких парней с топотом кинулись к трапу, который вел в отдельные каюты. Там они увидели зрелище, поразившее их. Прижавшись спиной к стене, обшитой деревом, судорожно заложив руки за спину, там стояла дама — очаровательная, с кожей — цвета сливок, волосами цвета драгоценного черного дерева и губами цвета розовых лепестков. Роскошные волосы девушки были заключены в золотую сетку. Ее большие темные глаза темнели под томными веками, брови были деликатно выгнуты, маленький носик горделиво вздернут. На девушке было пурпурное платье, расшитое золотым узором, и армазиновая юбка [19], державшаяся на некоем подобии кринолина [20]. Высокий воротник дорогого платья сиял драгоценными камнями.

Первый же вошедший матрос остановился, пораженно глядя на нее, но быстро пришел в себя и заорал с хриплым смехом:

— Девчонка! Да еще какая, клянусь жизнью!

Его приятели столпились вокруг, чтобы поглазеть на чудо. В глазах леди вспыхивали искры гнева, смешанного со страхом. Со стула с высокой спинкой, стоявшего около стола, поднялся мужчина средних лет. Он был явно нездоров. Скрытая лихорадка держала его в своих цепких объятиях, это было видно и по его глазам с горячечным блеском, и по приступам озноба, сотрясавшим его время от времени. На его плечи был накинут длинный, отделанный мехом халат, он тяжело опирался на палку.

Рядом с ним стоял монах францисканского ордена [21]в сутане с капюшоном, отрешенно шепчущий молитвы и перебирающий свои четки. Хозяин каюты нетвердым шагом вышел вперед и заслонил свою дочь от любопытных глаз.

— Я требую, чтобы нас отвели к вашему командиру! — сказал он по-испански. — Я — дон Мануэль де Рада и Сильва, бывший губернатор острова Сантьяго.