Дрессировщик. Приручение - Ольга Николаева Страница 2

Поморщился, поискал глазами остальных парней. Оба толкались все в той же гуще событий. Отчего-то, не вмешиваясь.

— Отпусти его, я сказал! Иначе, руки поломаю! — Сашок не кричал. Но его спокойный голос очень выразительно звучал. Так, что любой разумный человек предпочел бы послушаться.

— Не лезь, куда не просят! Не твоего ума дело! — Не очень разумным оказался кто-то из местных. Явно, напрашивался.

— Ты больно ребенку делаешь, урод! — Сашка рванул было, вперед, но его придержали стоявшие неподалеку товарищи. — Я ж тебя, собака, урою!

Игорь отметил для себя неожиданный интерес парня к детям ("интересно, с чего бы его так подбросило на помощь…"), да и сам не смог уже остаться равнодушным. Ближе подошел. В то же время, толпа любопытствующих быстро расползалась, все больше — к выходу. Всем видом люди стремились показать, что их здесь ничего не касается.

— Что здесь происходит? — Бросил равнодушно. На вопросы, заданные таким тоном, обычные мелкие люди отвечали, не задумываясь. Извечное раболепие, вбитое в голову и душу с малых лет простому люду, безошибочно определяло в нем главного. Игорь знал об этом, неоднократно проверял и, не стесняясь, применял. Конечно, если вообще возникала необходимость разговаривать с такими вот… — Саш, угомонись. — Бросил парню, который все больше кипятился.

— Да ходит здесь всякая шваль бездомная, ворует, а мы потом расплачивайся! Нарожают их под забором, бросят, а приличные люди с этой мразью возиться должны!!! — Пожилой мужичок в куртке какой-то охранной фирмы, но, отчего-то, в шлепанцах поверх носков, злобно скривился и сплюнул себе под ноги.

— Это себя ты приличным называешь? — И без того холодный по натуре, голос Игоря опустился еще на десяток градусов.

— Я на заправках не ворую! — Мужик от злости перешел на фальцет. — Не то, что эти! — Он тряханул за плечо оборванного подростка. Одного.

— И что он у тебя украл? — Вскользь поинтересовался, пристально рассматривая звереныша. Другим словом назвать это существо язык не повернулся бы. Глаза — настороженные, дико бегающие по сторонам, с блестящей на поверхности злостью… Такие глаза могли быть только у волчонка. Даже если бы он был чистым, причесанным и нарядным. А существо, которое пыталось вырваться из цепкой хватки, ничем из этого списка похвастаться не могло. Грязная, во многих местах продранная куртка, на пару размеров меньше, чем нужно бы… Голая тонкая, в черных и серых разводах шея, такое же грязное лицо, с запекшимися губами, в царапинах, с густыми бровями, сведенными на переносице. Руки торчали из обтрепанных рукавов, красные, обветренные… На ногах — тонкие разбитые в хлам тапки. Не по погоде и не по сезону. На все это было противно смотреть. И даже почти жалко.

Диссонансом была только шапка: натянутая до самых бровей, она была практически новая. Похоже, утащенная. И не факт, что не на этой же АЗС.

— Сам ты крал! Воды уже людям жалко! — Звереныш выплюнул эту фразу не по-детски хриплым баском. Закашлялся. — С тебя кипятка убудет, что ли? — От кашля, рвущегося из самого нутра, согнулся пополам. Но зверь, считавший себя приличным человеком, руку пацаненка так и не отпустил. Только вцепился крепче.

— Откуда я знаю, что ты там по карманам распихиваешь? Еще и стаканы хватаешь своими грязными лапами! — Брезгливо отодвинул подальше тот самый бумажный стаканчик. Вода в нем безнадежно остывала…

— Ты что, реально ребенку кипятка пожалел, убогий? — Рядом взорвался Сашка. — Совести у тебя нет, урод…

— Тихо! Молчать всем! — Пришлось одергивать снова парня. Игорю история совсем не нравилась. Не любил чужие проблемы. Поговорка про дорогу в ад, выстланную благими делами, он заучил тысячекратно. Больше проверять не хотелось. Не бывает исключений из таких правил

Но отвращение, которое вызвал этот мерзкий неопрятный старикан, не позволяло развернуться и уйти. Поставить упыря на место — дело не такое уж и благое. Зато приятное.

На его рык все отреагировали верно: затихли, дергаться перестали.

— Что еще брал, кроме воды? — Ткнул пальцем в пацаненка.

— Ничего. — Тот не пытался вызвать жалость или одобрение. Уверенно вскинул подбородок. — И стакан был не новый. На улице валялся. Что я, не понимаю, что здесь все по счету?

— А сахар?! Два пакетика?! — Взвизгнул охранник-недоделка.

— Трендец. Мужик, да что ж ты за дерьмо такое? — Это уже не выдержал водитель, Митя, обычно молчаливый, но и его прорвало.

— А это не ваше дело! Я здесь отвечаю за сохранность имущества! — Даже приосаниться попробовал.

— Ща я тебе покажу, за что отвечать надо…

— Цыц! — Игорю уже перестало хватать терпения. Идиотский день перетек в какой-то уж совсем бредовый вечер. — Ты — отпустил мальца! А ты, — он ткнул пальцем в подростка, — подорвался и слинял отсюда! И чтобы никогда больше не появлялся!

— Никуда я его не отпущу! — Старый пень угрюмо насупился. Только сильнее перехватил запястье пацана. — Вы сейчас уедете, а он так и будет сюда шастать. Ишь, повадился!

Ситуация раздражала. А еще больше — то, что этот плюгавый старикан посмел сопротивляться Игорю. Тут уже делом чести было настоять на своем.

— И что ты с ним делать будешь?

— Как что? Известное дело, полицию вызову, пусть обратно в детдом забирают! Они тут вечно сбегут, потом шастают, мешают жить нормальным людям!

— Не надо! — Истошный вопль пацана заставил вздрогнуть. Всех, кто его слышал. Столько было в нем надрыва и отчаяния. — Не отдавайте, пожалуйста! Лучше убейте! Дяденька, пожалуйста! — Упал на колени, освободил руку — охранник до того растерялся, что отпустил сразу же. А пацан этого даже не заметил. Слезы брызнули из глаз, он их размазывал по грязному лицу. — Я все сделаю! Только не отдавайте!

Он умоляюще протягивал руки в сторону трех взрослых мужчин. А смотрел, отчего-то, на Игоря. А ведь сочувствие у него не проснулось. Скорее, у Сашка и у Митьки. На них надо было тратить все эти слезы и мольбы. А Игорь все больше раздражался: черт его дернул вмешаться в этот бред? Мало, что ли, таких вот сирых и беглых сирот по земле шляется? Ему до этого нет вообще никакого дела!

Хотелось послать всех к бесу, развернуться и быстрее за руль. Ближе к дому. И так, уже лишних минут пятнадцать потеряли.

Но последний выкрик ребенка вдруг привлек его интерес.

— Все, значит, сделаешь? Уверен?

В диких глазенках загорелась надежда:

— Все! Все, что скажете! Только не возвращайте меня туда!

— Мить, забери его. — Водитель, привычный к приказам, беспрекословно поднял мальца с колен, ухватив за шиворот.

— Еды ему купи. И чаю горячего сделайте. — Это уже Сашку. — Не в картон. Термокружку возьми. Побольше. — Парень кивнул и, тоже молча, двинулся в сторону кассы. Не спрашивал ни о чем. Игорь дураков не держал, и болтливых — тоже.