Эскорт для чудовища - Анна Шварц Страница 2

Кирилл Смоленский. Боже мой! Этого не может быть.

Убийца и тиран.

Гребаный манипулятор.

И бывший муж моей покойной сестры.

* * *

Несколько лет назад

— Тут шикарные лепешки готовят. М-м-м, просто вкуснотень, — говорит мне сестра, откусывая от еще горячей выпечки и закатывая от наслаждения глаза, — это последние дни моей свободы, Сань. Последний раз я катаюсь с тобой по Азии и ем уличную еду. Фу, боже. Кажется, мне попался волос!

— Тебя это не пугает? — интересуюсь тихо я, вилочкой ковыряясь в салате и выковыривая оттуда какие-то противные на вкус зернышки. Алин оптимизм не успокаивает меня, а почему-то оставляет мерзенькое чувство холодка в душе. Словно надвигается что-то плохое.

— Что, волос? Волос не пугает. Это не самое страшное, что может попасться в уличной еде.

— Я о семье Смоленского.

— А что с ней не так? — Аля распахивает огромные голубые глаза, и смотрит на меня так, будто я чушь порю, — я хочу, чтобы мои дети жили лучше, чем я. Но ничего не бывает просто так…за красивые глаза. Ты хоть представляешь, какие перспективы открываются, если я войду в такую семью?

— Я прекрасно знаю о перспективах. И прекрасно знаю, какая у тебя будет жизнь. Ничего хорошего, кроме денег, там нет.

— Саш, прости, но ты в такую жизнь только одним глазком, и то только когда ты составляешь компанию какому-нибудь богатенькому. Вот и видишь только деньги. А мои дети, если я выйду замуж за Смоленского будут учиться в элитном детском саду, отдыхать на закрытых островах средиземного моря, учить с детства английский, ходить в элитный детский сад и получать образование за рубежом. Господи, у меня тахикардия начинается, когда я об этом думаю. Мои дети будут жить беззаботно и счастливо. В отличие от меня.

— Аля…

— Ты никогда сама не заработаешь на такую жизнь. Никогда. Никогда, Саша. И вряд ли где-нибудь подцепишь такого мужчину. Такой шанс выпадает один на миллион, — перебивает меня сестра, — это совершенно другой уровень. Если для этого мне придется покончить с прошлой веселой жизнью — так тому и быть. Ты вообще видела его? Я вытащила счастливую карту — мой муж не только богат, но и красив. Как-нибудь я его сфоткаю без рубашки и отправлю тебе по Ватсаппу. Ты упадешь.

— Не надо. Мы же не сможем общаться, Аль, — я едва улыбаюсь ей. Какая же она дурочка. Я не могу даже обижаться на нее. Где-то я ее понимаю — посети я семью Смоленских, у меня бы тоже могла поехать крыша от роскоши, в которой они живут. К тому же, Смоленский действительно шикарный мужчина. Его папочка, наверное, сам дьявол. У обычных смертных такой мужчина не получился бы.

— Почему это мы не сможем общаться? Глупости говоришь какие-то.

— Потому что наша семья не ровня им. Думаешь, они пустят в особняк нашу маму, чтобы она поиграла с внуками? — у меня вырывается усмешка, — нет, конечно. Наверняка они уже узнали все о нас. Узнали о том, как я зарабатываю — со мной тебе точно запретят общаться, чтобы не запятнать чистое имя жены наследника Смоленских.

Аля отмахивается и отходит в сторону, потому что со стороны палаток с едой идет достаточно едкий дымок.

— Не переживай. Во-первых, им плевать. Про тебя даже никто не спрашивал. Я думаю, они тоже люди, и поймут, что я по вам скучаю. Возможно, мне придется прятаться от журналистов, но, поверь, я найду способ с вами встречаться. Ох, боже, — она вздыхает, посмотрев на время, — через три часа самолет, и я в Москве. Еду к его родителям и мы подаем заявление в ЗАГС. А потом начнется подготовка к свадьбе… Я не верю даже, что все так изменится.

— Ты уверена, Аль? — я с беспокойством смотрю на нее.

Какая же она красивая. Неужели и я такая была? Рыженькая, со светлыми ресницами и веснушками. Как полевой цветочек. Жаль, что такую внешность не все ценят. Когда ты яркая — легче пробиться везде. Мне приходилось подкрашиваться в неестественный огненно-рыжий, наносить яркий макияж на лицо, чтобы скрыть веснушки и почти прозрачные ресницы. Так я всего лишь отдаленно напоминала сестру, с которой мы были близнецами. Но всем нравилось.

Девочки подбивали меня вообще перекраситься в блондинку. Говорили, что мне подойдет больше, но я сомневалась…

Смоленский вот клюнул на естественную красоту.

— Саш, хватит панику наводить! Я просто в нетерпении.

— Дай бог, — шепчу я, когда Аля уходит к какой-то из палаток, чтобы заказать себе что-нибудь еще.

Если бы я тогда знала, чем для нее обернется этот брак, я бы схватила ее прямо там и увезла подальше. Сделала бы все, чтобы она рассталась с этим Смоленским. Потому что после всего, что случилось, я искренне и от всей души ненавидела семью Смоленских и желала, чтобы они горели в аду.

* * *

Это случилось через год после свадьбы Али.

Ночью раздался неожиданно звонок в дверь. В тот момент я лежала в ванне, наслаждаясь и отмокая в пене. Пришлось вылезти: когда я попыталась притвориться, что дома никого нет, позвонили еще раз и настойчивее. Я быстро обтерлась полотенцем, накинула халат и вышла в коридор. Заглянув в глазок, я почувствовала, как мои волосы стремительно седеют.

— Аля! — я распахнула дверь. Сестра стояла на пороге — промокшая до нитки, в одной мужской рубашке и с голыми ногами — и это-то в середине ноября, — твою мать!

Затащив ее в квартиру, я запихнула сестру в ту же воду, в которой я принимала ванну — плевать на гигиену. Алю надо было срочно согреть.

— Какого черта ты в таком виде?! Что случилось? Где твой муж?!

Она молча мотнула головой в ответ. Боже, она была вся грязная. Рубашка вся в странных разводах. И только откинув волосы с ее лица, я поняла, что кроме грязи на ней была еще и кровь.

— Боже мой, — прошептала я, осторожно трогая ее скулу, которая была ободрана так, словно Алиным лицом пытались помыть асфальт, — это он с тобой сделал? Он ублюдок! Ты не вернешься к нему, Аль!

— Я не вернусь к нему, — ее голос смахивал на шелест листвы, — мы развелись.

— Ты пойдешь в полицию и напишешь заявление. Что произошло? Он что-то еще с тобой делал?

— Я не скажу тебе, Саш. Прости. И в полицию я не пойду.

— Дура! Сейчас же. Пока не поздно, вылезай из ванны. Ты должна снять побои. Возможно, у тебя на одежде и кожи будут частички твоего гребаного муженька, если мы их еще не смыли. Это будет главное доказательство. Такое нельзя оставлять просто так!

— Саш, ты дура? — сестра подняла на меня пронзительные, голубые глаза, — он замнет все деньгами, поверь. Или просто избавится от меня. Это будет дешевле, чем обелять его прекрасную репутацию.

— Я тебя спрячу, — тихо ответила ей, — у меня есть знакомые. Думаю, среди них найдутся и те, кому Смоленские как кость поперек горла.

— Послушай меня, Саш… я не стану этого делать. Я беременна от Кирилла. Сейчас я на втором месяце, — она говорила это таким убитым голосом, что у меня побежали мурашки, — он о ребенке не знает, и я хочу, чтобы никогда не узнал. Ты была права. Для меня сказка превратилась в фильм ужасов, — она рвано всхлипнула, — а мой муж — в чудовище. Я не допущу, чтобы мой ребенок рос в той семье. Как же ты была права…