Когда цветет пустыня - Маргарет Уэй Страница 2

К тому времени, как они загнали всех лошадей, каждая морщинка на лице Люка впитала красно-коричневую пыль. После жаркого дня, проведенного в седле в поездке через пустыню, Люк отчаянно нуждался в душе и холодном пиве. Ему еще предстоял ужин и партия в шахматы с Майором.

Когда-то Эйтол Макфэрлин был лучшим из мужчин — самым сильным и самым смелым. У него было сердце льва. Теперь же он угасал буквально на глазах. Это расстраивало Люка. После смерти родителей у него остался только Эйтол. Он всем был обязан Майору — так называли Эйтола на ранчо. Это прозвище закрепилось за ним со времен службы во Вьетнаме. Теперь это был не только титул, но и дань уважения. Сам он никогда себя так не называл. Для Эйтола Макфэрлина такие вещи не имели большого значения. Он вообще никогда не рассказывал о своей службе в армии. Постоянная боль в ноге от раны, полученной во Вьетнаме, объясняла нежелание вспоминать прошлое. Люк как-то пытался расспросить о ране, но Майор только отмахнулся. Ни разу никто из близких не слышал и слова жалобы от Майора. Казалось, единственное, что его беспокоило, — это: «Когда Сторм вернется домой?»

Люк знал, что даже мучительная боль от боевых ранений не могла сравниться с тоской по дочери. Майор скучал по ней. И Люк тоже. После ее отъезда у него в сердце образовалась пустота, которую ничто не могло заполнить.

Люк знал, что Сторм не только красива, но и умна. Теперь она работала дизайнером — создавала эксклюзивные ювелирные украшения, которые пользовались успехом даже в Нью-Йорке. Ожерелья, кулоны, серьги, кольца… Все что угодно. И люди готовы были платить огромные деньги за украшения, созданные Сторм Макфэрлин. Совсем неплохо для двадцатисемилетней девушки. И Сторм по-прежнему была не замужем. Двум женихам так и не удалось подвести ее к алтарю. Майора это ужасно расстраивало. Ему так хотелось взглянуть на внуков, прежде чем он умрет. Но, похоже, Сторм не было дела до его желаний.

Подъехав к бунгало, в котором когда-то счастливо жила его маленькая семья, Люк спешился и сразу пошел в ванную. Скинув пыльную одежду, он включил теплый душ. Подумать только, в его двадцать девять лет наивысшее наслаждение ему по-прежнему доставляет душ.

Господи!

Не то чтобы в его жизни не было места романтике. Несколько месяцев он мог витать в облаках, пытаясь угадать, действительно ли его посетила настоящая любовь. А потом страсть просто уходила, как уходит пролитая вода в горячий песок. Странно, но даже после того, как у Люка пропадал всякий интерес, девушки продолжали преследовать его. Самой настойчивой оставалась, без сомнения, Карла. Она была красива, весела, хороша в постели. Чего еще можно желать от женщины? Глубоко внутри Люк мечтал о настоящей семье. Мечтал найти свою идеальную женщину. Какой она должна быть? Только не такой, как Сторм, — упрямой, взрывной, взбалмошной, избалованной девчонкой.

Люк вытерся, откинул со лба влажные волосы. Поймав свое отражение в зеркале, он в который раз отметил свое сходство с отцом. Высокие скулы, глубоко посаженные глаза, четкий рисунок губ. Но цвет глаз Люк унаследовал от матери. Хотя с годами боль от утраты родителей немного стихла, он думал о них каждый день. Он помнил все так ярко, словно это было вчера. Словно только вчера его срочно вызвали в кабинет директора. Он сразу понял, что что-то случилось, но такого не мог и представить. В кабинете он увидел Майора в черном костюме. Майор приехал, чтобы лично сообщить Люку печальные известия. Родители Люка погибли в автокатастрофе на пути из Элис-Спрингс. Люку было пятнадцать лет, он учился в одной из самых престижных частных школ страны. Его родители твердо решили дать ему хорошее образование, но они никогда не смогли бы послать сына в школу, имена выпускников которой можно было найти в справочнике «Кто есть кто в Австралии». Это Майор дал деньги на обучение, не принимая никаких возражений.

После гибели родителей Майор отвез Люка и Сторм на ранчо, где должны были состояться похороны. Сторм настояла, чтобы ей тоже позволили присутствовать. Девочка всегда нравилась родителям Люка, даже ее детская ревность к Люку не обижала их. Мать Люка называла Сторм своей «маленькой принцессой».

Родители Люка, в дань уважения к ним, были похоронены на семейном кладбище Макфэрлинов в Санкчери-Хилл, в пяти километрах от города. Люк помнил, как Сторм, бледная и печальная, стояла рядом, держа его за руку. В тот день соперничество и обиды были забыты. Она искренне хотела утешить его. Этот день навсегда остался в его памяти.

Люк закончил школу на «отлично». Сторм была в бешенстве — ей не хватило до отличного результата всего нескольких баллов. Майор настоял, чтобы его воспитанник продолжил обучение. После окончания университета Люк получил степень по экономике. Но он всегда хотел работать на ранчо. Это было у него в крови. Тем более что в современном мире управление ранчо было самым сложным бизнесом, и ему пригодились все знания, полученные в университете. Люк с радостью вернулся домой. В городе он никогда не чувствовал себя по-настоящему дома. Когда он приехал, они с Майором долго говорили о жизни. Тогда-то Майор и предложил ему место отца.

В те дни он был правой рукой Майора. Гости, приезжавшие на ранчо, часто принимали его за сына Макфэрлина. Он получил столь ответственную работу в первый же день, но никто ни разу не усомнился в его способностях. Постепенно Майор передал ему другие свои обязанности, и в один прекрасный день Люк оказался управляющим «Излучины реки».

Надев чистые рубашку и джинсы, Люк пошел в Большой дом. Остановившись на секунду, он окинул здание привычно восхищенным взглядом. Это был старинный дом, построенный еще в 1870 году Иеном Эссексом Макфэрлином, богатым овцеводом, приехавшим сюда, в юго-западный Квинсленд, из Нового Южного Уэльса. Такой внушительный дом нечасто встретишь в этой глухомани. Двухэтажный просторный особняк был сложен из золотистого песчаника и покрыт шиферной крышей. Его окружали веранды, украшенные белыми колоннами. Бортик веранды второго этажа представлял собой причудливо вырезанную белую решетку, которую всегда обвивали цветы. Каменные ступеньки полукругом вели к парадной двери. Люк легко перепрыгнул через них, открыл дверь и оказался в просторном холле с паркетными полами, прикрытыми плетенными вручную ковриками. Нони Мерсер, домоправительница, услышала шаги и вышла навстречу, тепло улыбаясь.

— Привет, Люк! Жаркий сегодня денек, да?

— Это здесь, а ты представь, что творится в пустыне, — улыбнулся в ответ Люк. Нони было за пятьдесят; маленькая и плотная, с седыми прядками в упрямых кудрях и внимательными глазами, она дарила тепло всем, кто ее знал. — Должен признаться, Нони, я немного проголодался.