Горькие травы - Кира Козинаки Страница 2

А что, если он просто хочет меня ограбить? Кину в сугроб телефон и кошелёк и побегу что есть мочи, пока он будет их искать. Снова сую руку в карман и достаю свой старенький потёртый айфон. Ну уж нет, дружочек, я тебя никому не отдам, нас слишком многое связывает. Задрав пуховик, я убираю телефон в карман джинсов и ласково хлопаю ладошкой сверху: не переживай, ты в безопасности.

В отличие от меня. С моей совершенной неспособностью логично мыслить в критической ситуации. За мной гонится маньяк, а я размышляю о кешью, ключах и телефонах. Дура.

Это всё чёртово Сонькино шампанское. Расслабилась, расхрабрилась, решила, что ходить по улицам в самый алкошабаш, практически русскую Вальпургиеву ночь — это «ачотакова?», вот теперь разгребай последствия.

Лес по правую руку заканчивается, тропинка в снегу выводит меня к домам, а расчищенный тротуар позволяет двигать ногами быстрее. Иду мимо магазинов, с надеждой заглядывая в окна: вдруг кто-то работает, вдруг кто-то задержался, вдруг одинокий охранник вышел на крылечко покурить. Но все витрины предательски темны.

А шаги, теперь гулкие и торопливые, уже значительно ближе, метрах в пятидесяти.

Слышу визгливый лай впереди, с надеждой вскидываю взгляд, прислушиваюсь, прищуриваюсь. Там, на повороте, женский силуэт с мелкой собачонкой на поводке. Почти перехожу на бег. Замёрзшими пальцами расстёгиваю молнию пуховика, чтобы не стеснять движений. Жадно слежу за фигурой взглядом. Прочищаю горло, разматываю шарф, готовлюсь кричать…

Но женщина, словно по мановению волшебной палочки, заходит в ближайший подъезд и скрывается из вида так же быстро, как и появилась.

А вот теперь я готова разрыдаться. Сдаться. Потому что дальше — поворот, сотня метров дороги, арка и мой двор. И я знаю, что там всего один фонарь, прямо за аркой, а потом темнота, привет коммунальщикам. И даже если удастся пересечь двор, в подъезде мне уже никуда не спрятаться. Классика.

Шаги совсем рядом.

Последняя надежда, что это всё-таки плод моей фантазии. Он просто торопится и сейчас пройдёт дальше мимо судьбоносного поворота. Чувствую, что спина покрылась липким холодным потом. Руки дрожат. В горле пересохло. Звук шагов ритмично пульсирует в висках.

Сворачиваю и перехожу на бег.

Через несколько секунд оборачиваюсь.

Он…

Бежит за мной.

Сумка соскальзывает с плеча и запутывается ремешками на запястье. Шарф падает под ноги. Я спотыкаюсь, но удерживаю равновесие, не останавливаюсь, не поднимаю. В ушах звенит, сердце колотится о рёбра, горло саднит от рваных глотков ледяного воздуха. Я уже не слышу, что происходит позади, знаю только, что нужно бежать, бежать изо всех сил, не останавливаться, не думать, бежать к фонарю, в тусклом свете которого начинают кружить снежинки. Он никак меня не спасёт, но я мчусь к нему, как к путеводному маяку.

Заскакиваю в арку. Пугаюсь грохота собственных шагов, стократно усиленных бессердечным эхом. Жду, что он сейчас накинется сзади, схватит меня за волосы и…

Впереди в круге бледного света фонаря появляется фигура. Выныривает откуда-то из темноты двора. Мужчина, красная куртка и устремлённый в телефон взгляд — всё, что я успеваю заметить. Не медля ни секунды, я кидаюсь к нему на шею.

— Любимый! — восклицаю я, и мой дрожащий голос эхом разносится по арке. — Ты вышел меня встречать!

Тяжело дыша всей грудью, расцепляю объятия. Быстро ловлю его взгляд, смотрит оторопело, молчит.

— А собаку ты вывел погулять? Кешью! Кешью, иди ко мне, хороший мальчик! — кричу в черноту двора.

И тут я опять слышу сзади шаги. Уже не бег, но быстрые, вселяющие ужас шаги. Снова закидываю руки мужчине на плечи, цепляюсь пальцами за рукава его куртки. Заглядываю в глаза. Молю. Просто останься. Просто будь здесь. Просто стой. Пожалуйста, просто стой.

Шаги оглушительной барабанной дробью отыгрывают свой концерт в арке и ещё какое-то время гремят в ушах. Мужчина смотрит поверх моей головы, переводит взгляд на лицо, потом снова смотрит мне за спину, уже долго и сосредоточенно. Я старательно прислушиваюсь, но сердце бьётся так громко, что заглушает все звуки.

— За тобой шёл? — спрашивает он.

Киваю.

Он ещё какое-то время буравит взглядом ночь за моей спиной, смотрит исподлобья, с прищуром, и в его чёрных глазах столько ярости, что будь мы в каком-нибудь магическом мире, он запросто мог бы убить одним лишь этим взглядом. Тихо цедит что-то сквозь зубы, я понимаю, что ругательство, но не могу разобрать слов.

— Ушёл. Всё в порядке. Успокаивайся.

Шумно выдыхаю, разжимаю побелевшие костяшки пальцев одной руки и оборачиваюсь, пытаюсь рассмотреть фигуру преследователя, но тщетно. Двор исчерчен тропинками и строениями. Трансформаторная будка, парковка, детская площадка, бесконечные кусты и деревья. Он мог спрятаться где-то здесь, а мог улизнуть из двора через один из других выходов. Я восстанавливаю дыхание и тщательно рассматриваю все тёмные углы, будто ожидая, что вот он сейчас выпрыгнет оттуда с ножом. Но не слышу ни звука. В окнах горят огни, мигают гирлянды. С неба осторожно падают робкие снежные кругляши.

Кажется, он правда ушёл.

— Ну как? Отдышалась? Лучше?

Слышу тихий, приятный баритон. Оборачиваюсь. Понимаю, что всё ещё держу его за рукав. Отрываю пальцы, отхожу на пару шагов назад. Примерно мой ровесник. Брюнет. Выглядит расслабленным и спокойным, будто и не стоял только что в боевой стойке, готовый атаковать. Заглядывает мне в глаза, смотрит мягко. Улыбается уголком губ. И тут время останавливается.

Сердце, только что бешено колотящееся, замирает.

Снова забываю, как дышать.

Ноги становятся ватными.

Не слышу ни звука.

Кажется, что хлопья снега вокруг взмывают вверх.

Он усмехается, натягивает на моё плечо сползший пуховик.

— Откуда ты такая взялась? — говорит с улыбкой, взгляд открытый.

Снимает с себя шарф, накидывает на меня, забрасывает один конец мне за спину.

Я поднимаю руку к лицу, хватаюсь за краешек шарфа двумя пальцами и утыкаюсь в него носом. Пахнет дубовой рощей и мёдом, и этот аромат, слишком пронзительный в морозную ночь, тут же въедается в лёгкие. Улыбаюсь. Внезапно чувствую себя в полнейшей, абсолютнейшей безопасности. Будто только что я тонула в отбойном течении, а сейчас уже сижу на мягком песке, укутанная прожаренным солнцем полотенцем. А события последних минут — лишь блеклые воспоминания из прошлого.

— Спасибо, — говорю, отпуская шарф. Голос хриплый, и я откашливаюсь. — Ты… в-вы спасли мне жизнь.

— Пфф, да ладно, — усмехается он, смотрит на меня внимательно своими тёмными глазами. — Ты сама себя спасла, я просто подвернулся под руку.

— И-извините, что я так набросилась. Я… я уже не знала, что делать, ты… вы… были последней надеждой. Если бы вы…