Я никогда не - Малика Атей Страница 2

Шесть лет Бота надеялась, что ей встретится кто-нибудь, чье соотношение неверности и небогатства было бы менее удручающим. На седьмой год произошло два события. Во-первых, у Айдара умерла бабушка, оставив из всех внуков именно ему чудесную трехкомнатную квартиру в самом центре, – и хотя это ничего кардинально не меняло в богатстве Боты, она относилась к тем поразительно жадным людям, которые не согласны терять ничего, что можно приобрести. Во-вторых, Бота обнаружила, что Айдар стремительно удаляется от нее к семнадцатилетней студентке, удаляется, получив повышение по работе, а Бота уже проводила замуж всех своих подруг – кроме нас, конечно, но нам было можно, мы с ней жили в разных мирах. Айдар был красивым парнем, невероятно красивым, и неглупым, и еще очень молодым, и было совершенно очевидно, что однажды он сделает прекрасную карьеру, и даже его продажность можно было простить за милые манеры, – и Бота бросила пить противозачаточные. Другими словами, они были той удивительной парой, которая соединила в себе сразу две весомые причины для заключения брака: если вам не нравился жених, можно было сказать, что он женится ради денег, а если вам не нравилась невеста, правдой было и то, что она женила его на себе, залетев.

– Смотрите, какие счастливые. – Бахти кивнула в сторону парней. Карим, Юн и Ануар стояли среди остальных костюмов и смокингов довольные, в радостном возбуждении.

– Не понимаю, чему они радуются – неужели им не видно, что их близкий друг женится на дуре? – спросила Анеля.

– Мне давно кажется, – Бахти подняла брови к вискам и хитро улыбнулась, – что мужчины не желают друг другу ничего хорошего. Не знаю ни одного мужчину, который бы сказал своему товарищу: «бросай эту стерву», или «ты достоин лучшей работы», или «ты сопьешься, я не буду тебе больше наливать».

– Мда, под видом мужской солидарности творятся страшные дела, – подтвердила Анеля.

– Может, все проще? – сказала я совсем тихо, чтобы и Анеля наконец перестала вопить. – «Сейчас я буду пить, сейчас меня напоят»?

Нас попросили занять места, штора, свисавшая с головы Боты, потянулась по красным ковровым ступенькам.

– Почему не спросили, – горячо зашептала Анеля мне на ухо, – есть ли в зале люди, знающие причины, по которым этот мужчина и эта женщина не могут вступить в брак?

– Потому что таких людей тут как минимум трое.

Мы расхохотались, тетка Айдара повернулась и шикнула на нас.

Голубей молодые пускали под холодным моросящим дождем.

– Господи, какие катания в такую погоду, – разворчалась Анеля, увидев лимузины.

– Анеля, ныть нехорошо. Ты можешь и не заболеть менингитом, – я пыталась не намочить подол в лужах, – и кровавый цистит – это совсем не так страшно, как рассказывают.

Бахти как-то удачно пропустила вперед всех, как она их звала, неоченьских, так что Карим, Ануар и зануда Юн успели отвертеться от настоящих подруг Боты и сели в машину вместе с нами.

Это были самые мокрые, самые скользкие, самые скучные, самые ветреные и холодные катания, и хотя жизнь еще не закончилась, было как-то понятно, что хуже катаний никогда уже не будет.

– Почему мы без шампанского? – каждую остановку недоумевал Ануар. Всякий раз, стоило ему покинуть компанию и устремиться к магазину, его звал жених, или дружка, или фотограф.

– Если я сейчас не выпью, – сказал Юн похоронным тоном, – я заработаю воспаление легких и умру.

Должен же он хоть что-то зарабатывать.

– Ничего, вон невеста в тонкой синтетике и вполне бодренькая, – сказала Юну Бахти.

– Ее греет свидетельство о браке. – Карим даже не потрудился снизить голос.

– Знаешь, как мне холодно в босоножках? – Анеля прыгала на месте.

– Потому что свадьбу надо делать в августе, – сказал Ануар. – Знаете, что самое ужасное? Мы столько позируем, но никогда не получим снимки.

– Никогда, – кивнул Юн.

– Кроме тех, что сделают для Инстаграма, – возразила Анеля.

– Безвкусно отфильтрованные, – я представила себе фотографии, на которых нас отметят, – слишком желтые, слишком размытые, да еще и отрезаны по суставам.

– Это как? – спросил Ануар.

На заднем плане невеста снималась с сестрами, жених приближался к нам, мы сделали доброжелательные лица.

Широко улыбаясь, я тихо и быстро ответила:

– Это когда ноги есть, а ступней нет, или руки есть, а кистей нет, или когда…

Но тут подошел Айдар.

– Ну, как оно? – Преувеличенно бодрый, он смотрел на всех и мимо каждого.

– Погода чудесная, – поэтическим тоном произнес Юн.

– Казахи говорят, дождь – это к хорошему, – вставила Анеля.

Не прошло и секунды, как появилась Бота и крепко взяла мужа под руку (как будто кто-то будет посягать на него в день свадьбы).

К семи вечера, продрогшие, еле шевеля ногами, мы добрались до ресторана. Парни пошли с кем-то здороваться.

– Быстро в туалет. – Я утянула Анелю с Бахти. – Сейчас там будет очередь, как в Лувр в дни школьных каникул.

Куда более спокойные, но все такие же холодные – везде работали кондиционеры – мы пошли к карте рассадки. Бахти с Анелей искали наши имена в списке столов, начав с начала. Я заглянула в самый конец:

– О, мы сидим за лучшим столом с красивыми друзьями Айдара!

– Где? – Бахти с Анелей так перевозбудились, что чуть не стукнулись головами.

Я закатила глаза.

– Как только увидите стол на самом отшибе и пару обреченных детей за ним, не уходите далеко: это наш.

У Бахти вытянулось лицо. Я увидела, как Карим, Юн и Ануар садятся за один из лучших столов в центре зала, вместе с сестрами Боты, так далеко, что они нас даже не увидят. Мы этого вовремя не ценили, но, видимо, все, что мы испытывали до этого момента, – это была радость.

– Бота скорее съест пластикового лебедя за своей спиной, чем расщедрится на таких, как Ануар, для заведомо грешных, вредных девушек. Это мы, – пояснила я слегка грустной, замерзшей Анеле.

– При чем тут вообще лебеди? – Бахти бросила возмущенный взгляд на инсталляцию над подиумом молодоженов. – При чем тут эти верные, благородные создания?

– Она на шестом месяце, у них не было времени перебирать всех птиц и вспомнить самую меркантильную, которая бы еще славилась добрачной беременностью.

Анеля тем временем перепробовала все стулья за нашим столом:

– Это логически невозможно, но как я ни сажусь, я остаюсь спиной к залу и весь зал – спиной ко мне, и я ничего не вижу – ни сцену, ни танцпол, ни стол молодых.

Возле нас стояла колонка – так близко, будто не только не хватало места, но ее еще и нарочно придвинули. Оставалось надеяться, что она будет работать во всю мощь, и хотя мы ничего не увидим, мы лучше всех все услышим.