В ожидании рассвета - Алекс Вуд Страница 2

Один из таких коридоров вел в комнату Николь. Мать неоднократно предлагала ей переехать в более удобное и красивое помещение, но девочка упорно отказывалась. Вайолет злилась про себя, потому что только упрямство Николь мешало ей с мужем полностью переделать дом. Однако Гарольд взял сторону девочки.

– Пусть живет там, где ей нравится, – решительно сказал он.

Так у Николь появилась своя, отдельная территория. Она могла сколь угодно долго бродить по плохо освещенным коридорчикам и играть в комнатах, где пылилась старая мебель в чехлах. Темноты Николь Аркетт не боялась ни в каком возрасте и жалела только о том, что Вайолет распорядилась убрать из коридоров все эти восхитительные рыцарские доспехи, мимо которых было так сладко и так жутко проходить…

Шлепая босыми ногами, Николь шла по коридору. Нужно было пройти почти до самого конца, чтобы по лестнице перейти в другую, более современную часть дома, где находились комнаты ее матери и Гарольда, большая гостиная Вайолет, в которой она принимала гостей, столовая, комната для прислуги… Одним словом, все.

Николь надеялась незаметно проскочить в комнату для прислуги и попросить Хильду, горничную, убраться у нее. Конечно, проще было бы позвонить по телефону, но в комнате Николь неделю назад испортился провод, и она никак не могла сообщить об этом.

Но затея Николь с треском провалилась. Когда она на цыпочках кралась мимо спальни матери, дверь вдруг распахнулась, и на пороге возникла Вайолет в нежно-розовом шелковом халате. При виде дочери ее прекрасное личико омрачилось.

– Куда ты собралась в таком виде, хотела бы я знать? – сурово спросила она.

У Вайолет был повод для возмущения. Облик Николь в самом деле не отличался особой изысканностью. На ней были пижамные штаны, которые стали ей коротки года три назад, и футболка с жирным пятном на животе. Длинные волосы девушки были завязаны в небрежный хвост. А на ногах, увы, совсем ничего не было.

– Я к Хильде, – сказала Николь, опустив глаза. – Попросить ее прибраться…

– Неужели прислугу нельзя вызвать по телефону? – поморщилась Вайолет.

Она напрасно пыталась привить Николь манеры девушки из богатой семьи. Дочь упорно сопротивлялась благотворному влиянию.

– У меня телефон не работает, – еле слышно пробормотала девушка.

Вайолет картинно вздохнула. Несмотря на то, что двадцать лет назад она родила это невыносимое создание, ей с трудом верилось, что Николь – ее родная дочь.

– Я распоряжусь, тебе его завтра отремонтируют, – сказала она холодно. – И не ходи босиком по дому.

Считая, что на этом ее материнская миссия успешно завершена, Вайолет вернулась в спальню. Николь продолжила свой путь. Она лишь краешком глаза успела увидеть нежно-персиковое убранство в комнате матери. Зная Вайолет, она не сомневалась в том, что ее спальня представляет собой сочетание всего самого красивого и изысканного, что можно было достать за деньги.

Обстановка в комнате самой Николь не менялась с тех пор, как умер отец. Но девушка не возражала. Разве не она в свое время настояла на том, чтобы ее комнату оставили в первозданном виде? И если Вайолет упустила из виду тот факт, что Николь уже не одиннадцать, а двадцать… Что ж, не она будет ей об этом напоминать!

Поговорив с Хильдой, Николь отправилась обратно. Она не любила задерживаться в этой половине дома. Здесь все было чужим. Прислуга относилась к Николь с добродушным равнодушием. Ее жалели, но чуть-чуть презирали, а Николь никогда не могла поставить горничных на место. Впрочем, она к этому и не стремилась. Единственное, чего ей хотелось, это чтобы ее оставили в покое.

Николь считала, что у нее есть все, что нужно для счастья – отдельная комната подальше от матери, телевизор, видеомагнитофон и отличная коллекция любимых фильмов, которую начал собирать еще ее отец. Она почти не покидала пределы дома, за исключением тех дней, когда посещала занятия в университете.

Училась Николь с огромным удовольствием. Она изучала курс американской литературы и была лучшей студенткой в группе, да и на курсе, пожалуй, тоже. Преподаватели восхищались ею и прочили ей большое будущее. Но популярностью среди сокурсников девушка не пользовалась. Слишком замкнутая и привыкшая к одиночеству, Николь Аркетт казалась другим студентам гордячкой и задавакой. Все удивлялись тому, что при ее-то деньгах и способностях она училась в местном университете, а не в каком-нибудь Гарварде или Йеле!

Все знали, что Гарольд Спенсер, отчим Николь, очень богатый человек. Он владел четырьмя популярными телеканалами, множеством мелких и крупных газет и журналов. Сам медиамагнат Руперт Мердок как-то назвал компанию Спенсера многообещающей. А мать Николь, как было известно всем в городе, унаследовала от мужа Аркетт ТВ и солидный капитал. К зданию университета Николь подвозил неповоротливый бронированный «роллс-ройс», за рулем которого сидел личный шофер.

Когда Николь только начала учиться, она была самой популярной девушкой университета. Все стремились познакомиться с ней, и бедная Николь терялась каждый раз, когда в перерыве к ней подходили очередные ослепительные красотки или мускулистые парни. Секрет такого внимания раскрывался очень просто – все были не прочь посредством Николь завязать знакомство с Гарольдом Спенсером. Мечтающие о карьере на телевидении преследовали Николь Аркетт с упорством маньяков, и вскоре девушка стала сторониться и тех, кто хотел использовать ее, и тех, кто искренне желал с ней подружиться.

Понятно, что к концу первого семестра Николь Аркетт приобрела репутацию высокомерной зазнайки, которая считает ниже своего достоинства общаться с простыми людьми. Вокруг Николь образовался вакуум. С ней едва здоровались, ее в упор не замечали. Одно время девушка даже подумывала о том, чтобы перейти в другой университет, но побоялась просить мать о чем-либо. Ведь Вайолет очень не любила, когда Николь беспокоила ее по пустякам…

Окольными путями Николь вернулась в свою комнату. Она слышала, как хлопнула входная дверь, и поняла, что Гарольд пришел с работы. Попадаться на глаза отчиму Николь хотелось меньше всего. Если Вайолет была шокирована ее внешним видом, то уж Гарольд, с его изысканным вкусом и любовью к прекрасному, точно упадет в обморок.

В своей комнате Николь задержалась на пороге. Ее рука привычно потянулась к выключателю с правой стороны, однако включать верхний свет она не торопилась. Она вообще предпочитала полумрак. Яркий свет люстры был слишком беспощаден к ее жилищу. Он подчеркивал все недостатки старой комнаты: и потертую обивку дивана со сломанными пружинами, и облезлые обои, и треснувшую стеклянную дверцу маленького шкафчика, где Николь хранила свои любимые видеокассеты. Пожалуй, если бы ее однокурсники хоть раз побывали у нее в гостях, они бы поостереглись называть ее важничающей богачкой…

Николь все-таки щелкнула выключателем и принялась готовиться ко сну. Раз уж ничего путного сегодня не получилось, она ляжет спать пораньше, чтобы как следует отдохнуть перед завтрашним тестом по творчеству Эдгара По.