Палитра его пороков - Анна Веммер Страница 2

Сердце бьется все быстрее и быстрее. Совершенно некстати в голове всплывают десятки дурацких статей в стиле "как вести себя в постели, чтобы доставить ему удовольствие". Я знаю, что нельзя просто лежать под ласками и поцелуями, поэтому отвечаю, как умею.

— Нет, малышка, так не пойдет, — усмехается Дэн. — Я слишком долго тебя ждал, поэтому сегодня ты моя.

Он поднимает мои руки над головой, просовывает между прутьями кровати и, невесть откуда взявшимся шарфиком, крепко приматывает их.

— Дэн… — протестую я.

Но меня снова целуют.

— Тш-ш-ш, не бойся. Женяа-а-а, как же я тебя хочу…

Он умеет успокаивать мой страх, умеет сделать так, чтобы я забыла обо всем, кроме его губ. Расстегивая пуговичку за пуговичкой он покрывает поцелуями мое тело. Не торопится, наслаждается, как дорогим вином. Я расслабляюсь, нежусь под горячими сухими губами и сама не замечаю, как перестаю стесняться. Я практически голая, но мне больше не страшно, потому что Дэн смотрит с восторгом и предвкушением.

Но прежде, чем он раздевается сам, раздается звонок в дверь.

Он вырывает меня из сказки в реальность.

— Я пиццу заказал, — виновато бормочет парень, — я же думал, мы кино смотреть будем. Подожди минутку, расплачусь и вернусь. Все равно проголодаемся.

Он дарит мне мимолетный поцелуй и выходит из спальни. Мне хочется попросить, чтобы Дэн меня развязал, но я стесняюсь показаться паникующей идиоткой.

Жду… в тишине, где слышен лишь стук моего сердца.

Квартира у него большая, что происходит в коридоре я не слышу. Только отзвуки, приглушенные, слабые. Сначала хлопает дверь, потом раздается чей-то незнакомый голос.

Мне вдруг становится страшно. Не так, как волнуется девственница перед первой ночью, а по-настоящему страшно, как будто я не в спальне любимого, а в лесу и из темноты на меня смотрят волки.

Его все нет и нет. Похоже, Дэн слишком сильно затянул шарф, потому что руки немного затекают. Наконец я решаюсь позвать:

— Дэн! Все нормально? У меня в сумке есть мелочь, если что.

Боже, как же мне страшно… мучительно долго он не отзывается!

Затем я слышу шаги.

— Оп-па, как интересно, — хриплый бархатистый голос царапает слух.

Я вздрагиваю, когда в проеме появляется темная фигура, пытаюсь освободиться, но привязана слишком крепко.

У него жуткие глаза. Серые, почти бесцветные, я никогда таких не видела. Ледяные… нет, стальные! А еще он огромный, явно проводит кучу времени в спортзале. Дэн рядом с ним смотрится мальчишкой. Темные волосы коротко подстрижены, на лице небрежная щетина. Поверх черной рубашки какой-то медальон.

И смотрит. Прожигает взглядом, рассматривает, как зверушку в зоопарке.

— Что вы… Кто вы такой?

Мой голос дрожит. Немудрено, от такого взгляда даже в одежде почувствуешь себя голой, а я в тонком белье и распахнутом платье.

— Как интересно… — Мужчина проходит в комнату, и я могу видеть, что происходит за его спиной.

От увиденного мне становится трудно дышать, я через силу заставляю себя втянуть воздух. Дэна держат за руки двое крепких парней в темных костюмах. Полы пиджака одного из них разошлись, и можно отчетливо увидеть кобуру.

— Значит, — незнакомец поворачивается к Денису, — решил отметить наеб подружкой?

— Сергей Васильевич, да я не…

Я ахаю, когда один из охранников бьет Дэна под дых.

— Спокойно, малой, спокойно. Я тебя предупреждал, что бывает с теми, кто меня кидает. Предупреждал? Мне ведь не приснилось? Ну что, как отдавать будешь?

— Да я отдам, я…

Мужчина морщится.

— Что ты? Что ты, Савельев, свою мыльницу продашь? У папочки попросишь? Как ты собираешься со мной расплатиться? Думал, бля, лоха нашел? Думал, хрен с ним, со старым козлом, миллионом больше, миллионом меньше, не заметит? Умнее надо быть, Савельев, умнее. И если уж решил спиздить у того, кто сильнее, след заметай! Ладно. Давай, думай головой, как будешь исправлять косяк, иначе я клянусь, тебя поутру в реке найдут, ты не представляешь, как я зол.

Он снова смотрит на меня, и я с ужасом понимаю, что в глазах стоят слезы.

— Да, милая, не повезло тебе с любовничком, мудак редкостный. Представляешь, на пару с одной тварью в офисе уводили бабло через липовые договора. Красиво живет.

— Отпустите меня, пожалуйста, — очень тихо прошу я.

— Да я бы с радостью, — Сергей притворно вздыхает, — но видишь ли, милая, за косяки надо платить. Взять с этого обмудка нечего, фотики его стоят копейки, а нагрел он меня хорошо. Поэтому будет отрабатывать. Для начала полы мне в офисе мыть, а там посмотрим. Ну и сама понимаешь, плохих мальчиков лишают сладкого.

Нет, я не понимаю. Меня трясет так, как никогда в жизни. Кажется, я сейчас проснусь и с облегчением выдохну. Так бывает. Плохой сон, несколько минут смятения и облегчение.

Сергей оборачивается к Дэну, которого все еще держит охранник:

— Сотку скину за малышку. Если смотреть будешь, еще полтос.

— Дэн! — Я захлебываюсь в истерике.

Он молчит. Не смотрит на меня! Молчит, уставившись в пол!

— Не буду, — наконец произносит.

Мой мир рушится, взрывается, распадается на части и горит, вместе с первой любовью и последним кусочком души.

— Дэн! Дениска! Ну не молчи! — прошу я. — Найдем где-нибудь деньги, у меня квартира есть, я…

— Ну да, конечно, — смеется Сергей. — Квартира у нее. Так я и позволил нашему Буратино чужими деньгами расплачиваться. Сам пусть отрабатывает. Никаких квартир, Савельев, слышишь? Деньгами я с тебя не возьму. На шкуре прочувствуешь, может, поумнеешь. Костян, уводи, посидите там полчасика.

Я дергаюсь, но шарф не поддается ни на йоту.

— Отпустите, пожалуйста…

Он садится рядом, матрас прогибается под весом мужчины.

— Я никому не скажу, я…

— Помолчи, — следует отрывистый приказ.

Он задумчиво проводит пальцем по моей ключице, спускается к ложбинке. Я всхлипываю и отворачиваюсь, но от прикосновений, как и от взгляда бесцветных глаз, не спрятаться.

— Пожалуйста… — шепчу, потому что горло вдруг сдавливает невидимая рука. — Я еще никогда…

— Девственница? — удивленно поднимает брови мужчина. — И почему таким поганцам достается все самое вкусное… Не бойся, трахать не буду.

Сложно описать чувство облегчения, смешанного с липким страхом. Я и не думала, что сердце способно выдерживать такие эмоциональные всплески. В один момент я до смерти напугана, во второй вспыхивает надежда. А потом…

— Но кончить придется.