Кёсем-султан. Заговор - Ширин Мелек Страница 2

– Он… Он снова ходит, госпожа. – Евнух нервно сглотнул. – Ты приказывала, если это возобновится…

Да. Она приказывала известить ее сразу. Но как же хотелось верить, что этот приказ был отдан втуне, что лечение помогло и Мустафа, султан Блистательной Порты, несчастный мальчик, навсегда застрявший в своем туманном вневременье, сумеет обрести покой хотя бы по ночам.

– Веди.

Для прогулок с невидимыми спутниками Мустафа выбирал самые разные пути, да и вообще султан, даже безумный, в своем дворце волен ходить повсюду. Приходилось эту волю как-то неявно ограничивать, закрывая ворота или обустраивая изгороди там, где даже султану (особенно султану!) показываться слишком опасно, – во всяком случае, пока он в безумии. Но дворец велик, выбор безумца непредсказуем, поэтому Кёсем понятия не имела, куда сейчас поведет ее Зеки.

Только один раз оглянулась – не на звук, а на шевеление воздуха. Заспанная гедиклис, босая, едва успевшая набросить на себя шаль, торопливо семенила следом. На вытянутых руках перед собой она торжественно несла «малый утренний набор» своей госпожи: шкатулку с благовонной жевательной смолой, флакон лимонного настоя, два черепаховых гребня.

Шли молча, быстро. Дважды стражники расступались перед ними, один раз Зеки достал ключ со сложной бородкой и отпер неприметную калитку в междворовой стене, никем не охраняемую.

Дроздиный крик висел в воздухе, как никогда напоминая многолезвийный звенящий клинок.

– Вот здесь нужно ждать, госпожа, – прошептал евнух. Они остановились.

Времени до истинного рассвета, когда солнце высветит тонкую полосу над горизонтом и наступит срок чтения молитвы Фаджр, оставалось, Кёсем чувствовала… ну, где-то как если четырежды тот же Фаджр прочитать. Но дворик не был абсолютно темен, по углам горели масляные светильники. Это тоже было сделано по ее распоряжению, причем вовсе не для того, чтобы осветить дорогу султану: просто совсем рядом, за живой изгородью, высится спальный павильон наследников-шахзаде, а покои своих сыновей Кёсем с некоторых пор приказала охранять особо.

Кёсем знала, что снаружи бдят четверо стражников, но в самом дворе сейчас никого не было. Она оглянулась на Зеки: тот, конечно, мог ошибиться или сам Мустафа мог передумать, свернуть неизвестно куда…

– Сейчас, госпожа, – прошептал евнух. – Тут нет другого пути.

Мгновение спустя Мустафа появился из-за угла – стремительным неровным шагом, почти пробежкой. Стражников он не видел, никого он вокруг себя не видел, бедный мальчик… а того, с кем он сейчас говорил шепотом, оживленно размахивая руками, не видел никто иной. Потому что на самом деле не было никого рядом с ним.

Девчонка за спиной Кёсем вздрогнула всем телом, чуть флакон не уронила: среди служанок о безумном султане давно уже ходили самые ужасные слухи. Эх ты, дурочка… Если и можно найти во дворце человека, от которого никому не исходит угрозы, то это будет как раз Мустафа.

Уже почти пройдя через двор, султан обернулся. Скользнул по Кёсем взглядом, мучительно наморщил лоб, словно пытаясь вспомнить или узнать, а потом сделал какой-то жест. Не то приглашая ее с собой, не то, наоборот, предостерегая…

Евнуха и Дениз он по-прежнему не замечал. А уж тем более Мустафа не заметил маленькую фигурку, вдруг появившуюся возле самой дальней из стен, той, что примыкала к павильону шахзаде.

Шахзаде и есть. Младший из них, Ибрагим. Проскользнул через потайную калитку вроде той, которую давеча открывал Зеки, вот только она не заперта на замок, потому что на самом деле не такая уж потайная, охрана о ней знает и в своих действиях учитывает. Но мальчишке вдруг захотелось пополуночничать, он считает себя отважным лазутчиком, так что незачем его смущать.

– Ступай за ним… – шепнула Кёсем евнуху.

Тот крадущимся шагом устремился вслед за Мустафой. Ибрагим тем временем успел метнуться к ограде, прижался спиной, почти исчез в сплетении обвивающих стену виноградных лоз. Теперь он может честно убедить себя, что ловко провел и безумного дядюшку, и невесть откуда взявшуюся мать.

Ну прямо череда неузнаваний случилась этой ночью, шествие глухих и слепых… Кёсем поневоле улыбнулась, хотя на душе у нее скребли кошки: то, что случилось с Мустафой, не к добру.

Вдруг шахзаде дернулся, отлепившись от стены, и уставился на что-то за спиной матери, так что непременно был бы замечен, не продолжай тут все изображать слепых. Кёсем незаметно проследила за его взглядом. Ну конечно, ее сын пялился на Дениз. Та по-прежнему обеими руками держала перед собой «утренний набор» – так янычарский сотник на смотре бунчук торжественно держит, как мулла держит Коран, как ювелир – драгоценное ожерелье… А вот шаль, в которую гедиклис только что была закутана, соскользнула с тела.

Под взглядом своей госпожи девчонка, будто только сейчас спохватившись, ойкнула, торопливо подхватила узорчатую ткань и грациозно задрапировалась в нее, ухитрившись при этом так и не выронить то, что держала в руках. Ну да, конечно, в такую жару улечься спать голышом простительно, а вскочив в спешке, столь же простительно обмотаться чем попало и даже узел не закрепить, госпожа оценит усердие. Разумеется, это импровизированное одеяние может вдруг свалиться само собой. Прямо под светильником. На глазах у младшего шахзаде, который, как считается, еще слишком юн, чтобы заглядываться на обитательниц гарема. Госпожа поверит и не взыщет.

Бочком-бочком Ибрагим пятился к калитке, стараясь держаться вплотную к стене. Допятился – и исчез, совершенно убежденный, что остался незамеченным. А гедиклис украдкой шмыгнула носом, осознав: в этот предутренний час госпожа уже и так слишком многому верила. Так что она взыщет.

– Где розги для служанок хранятся, помнишь? – сухо осведомилась Кёсем. Взяла из услужливо протянутой Дениз шкатулки ком ароматической смолы, кинула в рот.

– Да, госпожа, – потупилась гедиклис.

– Когда вернемся, ступай туда.

– Не успею до утреннего намаза, госпожа, – ответила девчонка, продемонстрировав и верное чувство времени, и некую смиренную дерзость. Одновременно с этими словами она ловко протянула Кёсем зубоочистительную палочку из благовонного дерева ним – как раз когда нужно было. Пожалуй, действительно стоит присмотреться к ней повнимательней.

– Значит, сразу после.

Это Кёсем произнесла уже на ходу. Может, они и не успеют вернуться в спальные покои прежде, чем закричит муэдзин, но совершенно точно незачем, чтобы утро застало их, полуодетых, на мужской половине дворца.

– Слушаю и повинуюсь, госпожа! – Дениз торопливо семенила рядом. – Госпожа… позволишь ли спросить тебя?

Кёсем, не оборачиваясь, кивнула.

– Ты накажешь меня своей рукой, госпожа?

«Ох, девочка, знаешь ли ты, сколько дополнительных розог полагается за такой вопрос?»

Но на самом-то деле смысл его понятен. Собственноручно хасеки-султан учит только тех девчонок, которых выделила для себя как ближних, доверенных гедиклис, предназначила им особую судьбу: скорее воспитанниц, чем служанок… Она же и дает им второе гаремное имя, определяющее право на такую судьбу.