Свадебный венок - Сандра Браун Страница 2

Камилле было жаль, что мать так переживает, но она не могла ничего поделать. Не могла же она взять и заявить: «Знаешь, мамочка, однажды я отдалась мужчине, а взамен получила лишь унижение и позор. Второй раз я в эту ловушку не попадусь». Матерям ведь такое не рассказывают. К тому же некоторые воспоминания были слишком болезненны, чтобы их ворошить. Даже сейчас эти грустные мысли болью отзывались в ее сердце – и в ту же секунду дверь отворилась. На пороге стоял улыбающийся мужчина.

– Здравствуйте. Я Камилла Джеймсон. – Она улыбнулась, не подозревая, до чего же прелестна в этот миг, когда лучи солнца танцуют в ее темных кудрях.

– Добро пожаловать, мисс Джеймсон, – лицо встречающего расплылось в доброжелательной улыбке. – Мистер Прескотт ждет вас с нетерпением. Он ужасно переживал, что такая молодая леди едет одна от самой Атланты.

– Что вы, я добралась без приключений, и я тоже очень жду встречи с мистером Прескот-том.

Войдя в холл вслед за своим провожатым, Камилла огляделась, и у нее перехватило дыхание от восхищения. Все точь-в-точь, как она и представляла!

– Меня зовут Саймон Митчелл, мисс Джеймсон» – представился мужчина. – Можете мной располагать, если вам что-нибудь потребуется, – эти слова отвлекли девушку от восторженного созерцания дома.

– Спасибо, мистер Митчелл, – смущенно улыбнулась она.

– Саймон, с вашего позволения. Вы пока подождите, мисс Джеймсон, а я поищу мистера Прескотта. Он, кажется, поливает цветы на заднем дворе.

– Не беспокойтесь. Я с удовольствием тут посижу и подожду.

Саймон кивнул и зашагал по просторному холлу, ведущему в глубь дома. Камилла буквально сгорала от желания поскорее осмотреть комнаты, двери которых выходили в коридор. Однако она знала, как щепетильны в вопросах этикета южане, и решила, что лучше дождаться, чтобы хозяин сам показал ей свой дом.

Она села в кресло, стараясь принять изящную позу, которая, по мнению ее матери, приличествует молодой леди: спина прямая, колени сдвинуты, руки грациозно сложены на коленях. В этой аристократической обстановке ей и самой хотелось выглядеть более утонченной и элегантной. Но ей казалось, что с такой внешностью, как у нее, этого никогда не добиться. Камилла считала, что ей не повезло – от природы ей достались вьющиеся непокорные темно-русые волосы, которые приходилось стягивать в узел, хотя даже и тогда одна-другая непокорная прядь умудрялась вырваться на свободу. Смуглая, абрикосового цвета кожа как нельзя лучше гармонировала с темными волосами. Но Камилла с раннего детства завидовала подругам с белоснежной кожей на нежных, как. дрезденский фарфор, личиках, которые так очаровательно заливались румянцем от смущения. Ее не утешало даже то, что, в отличие от белокожих немочек, она загорала легко и без проблем – загар к ней, как говорила мама, сам лип. И глаза ей достались необычные. Правда, и ими она была недовольна. Ну почему, жалела она, у нее такой странный цвет глаз, а не, например, голубой, или зеленый, или серый, или даже карий, но только без этого дурацкого золотистого отлива? В обычных карих глазах прятались темные, ореховые зрачки или таинственно поблескивали эбонитовые искры – а ее глаза лучились расплавленным золотом. Камилла их просто ненавидела. А длинные густые ресницы, большой рот и задорно вздернутый носик в сочетании с черными непокорными завитушками делали ее и вовсе похожей на цыганку. Именно так и любил называть ее в детстве отец – «моя цыганочка».

Поскольку внешность Камилла изменить не могла, она как можно тщательнее подбирала одежду. И тут на помощь девушке приходили столь ценные для ее профессии хороший вкус, чувство формы и умение гармонично сочетать цвета. Она поправила желтую льняную юбку и пожалела, что не сможет снять пиджак и остаться в легкой полупрозрачной блузке. От жары и влажности Натчеза костюм уже выглядел немного помятым, не говоря уже о том, что эта злополучная влажность сотворила с прической девушки. Утром она потратила достаточно времени, стараясь уложить волосы как можно аккуратнее, но теперь понимала, что ее старания были напрасными. После нескольких часов езды они вились вокруг лица в причудливом беспорядке.

Камилла услышала визг шин и потом резкий звук захлопывающейся дверцы автомобиля. Затем кто-то вбежал по ступеням, ручка парадной двери повернулась, дверь распахнулась, словно от удара ногой, и с глухим стуком ударилась о стену. Лучи закатного солнца высветили застилающий дверной проем силуэт высокого широкоплечего мужчины. Лица Камилла не успела разглядеть, так как мужчина, не замедляя шага, направился вдоль холла, оставляя за собой грязные следы на дубовом паркете. Казалось, непринужденная грация его движений смутно напомнила Камилле что-то, но девушка пришла в такую ярость от полнейшего пренебрежения вошедшего к тому, как он распахнул дверь, буквально отбросив ее в стену, затем наследил, конечно же, не думая о паркете, что не придала этому никакого значения. Не успев даже сообразить, стоит ли вмешиваться, она выпалила:

– Неудивительно, что дом в таком ужасном состоянии. Если каждый входящий будет столь же неаккуратен и столь же нечувствителен к этой красоте, как и вы, то через неделю, того и гляди, все вообще может рухнуть!

Мужчина резко остановился и оглядел холл, удивленный и неожиданно раздавшемуся женскому голосу, и тому, что его кто-то посмел отчитывать столь бесцеремонно. Камилла сидела в самом темном углу, поэтому он не сразу заметил ее, тем более что вошел в дом с яркого солнца и глаза его еще не успели привыкнуть к полумраку. Не говоря ни слова, он снял соломенную шляпу, отер пот со лба и, упершись руками в бока, осмотрел девушку с головы до ног.

– Прошу прощения, – под его напускным спокойствием легко угадывалась еле сдерживаемая ярость, готовая вот-вот прорваться наружу. Незнакомец шагнул вперед и подошел почти вплотную к креслу Камиллы. Взгляды молодых людей встретились, и одновременное узнавание поразило их.

«Не может быть! Откуда он здесь? Что он тут делает? Неужели это и вправду он? Да! Нет! Не может быть!» – пронеслось в ее голове. Губы девушки мгновенно пересохли, а сердце билось так сильно, что ей показалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Ее бросало то в жар, то в холод, в ушах зашумело. Она не могла оторвать взгляда от лица мужчины. Однако, несмотря на свое состояние, она поняла по его застывшей позе и растерянному выражению лица, что он так же потрясен неожиданной встречей, как и она.

Он выглядел точно так же, как и тогда, в Юте, почти два года назад. Может, чуть заметнее стала паутинка морщин вокруг глаз, но глаза оставались такими же синими, как и прежде, такими же удивительными, взгляд которых, казалось, пронзал насквозь и одновременно завораживал, обволакивая. Как хорошо знала Камилла гипнотическую власть этих глаз! Похоже, он стал еще выше? Да нет, такое впечатление только оттого, что она сидит, а он стоит. Хотя Камилла помнила, что даже в полный рост она еле-еле доставала ему до плеча. Этот человек так часто являлся ей в мечтах на протяжении многих месяцев, будоражил ее чувства мужественной красотой, что порой она ругала себя за разыгравшееся воображение. Но теперь она убедилась, что память нисколько не приукрашала – он был именно такой, каким она его запомнила, так же широк в плечах и узок в бедрах. Его каштановые волосы кое-где выгорели от знойного солнца, сильный загар подчеркивал мужественность худощавого лица и удивительную, непостижимую синеву глаз, которые сейчас впились в девушку, пылая тем же жарким огнем, что сиял и в ее глазах.