Прекрасная изменница - Барбара Доусон Смит Страница 19

Он провел рукой по спине Софи, ладонь замерла на пояснице. Тело Софи ответило всплеском желания.

Может быть, стоит завести с ним роман?

Предложение Каролины показалось Софи весьма заманчивым. Слова подруги прочно застряли в сознании. Каролина не подозревала, что молодая герцогиня уже познала радости романа с мистером Чандлером и все эти годы прилагала немалые усилия, чтобы стереть из памяти воспоминания об этом романе. Возвращение Гранта вызвало к жизни поток ярких образов и острых впечатлений.

Нежная ласка рук и тепло губ. Ощущение горячего сильного тела на собственном теле. Не поддающаяся описанию восторженная радость единения с любимым.

Расстроенная собственной слабостью, Софи подняла глаза на спутника. Он, несомненно, искушал ее, пытался сломить ее сопротивление. Или во всем виновато воспаленное воображение? Мистер Чандлер даже не смотрел в ее сторону, а тот Грант, которого она знала, постоянно поддразнивал, очаровывал, увлекал. Да, он был признанным мастером остроумных комментариев: неожиданные замечания держали в неизменном напряжении и ум, и тело. Однако сейчас в каждом его слове и движении ощущалась сдержанность. Железная стена самообладания надежно скрывала его истинные мысли и намерения.

И все же он не упускал случая прикоснуться к ней – брал за руку, чтобы отвести туда, где были выставлены мечи и копья; дотрагивался до плеча, чтобы обратить внимание на старинный мушкет; крепко сжимал локоть, собираясь перейти в следующий зал. Софи то и дело замечала устремленный на нее взгляд.

К счастью, Люсьен даже не подозревал о происходившем рядом молчаливом, но суровом поединке. Мальчик увлеченно рассматривал оружие доблестных воинов и инструменты безжалостных палачей. В одном из залов на стенах висели портреты английских монархов верхом на боевых конях и в полном ратном снаряжении. Все, как один, собрались на битву. Грант оживлял впечатление бесконечными рассказами о рыцарской доблести, а Софи не упускала случая добавить несколько извлеченных из путеводителя точных исторических сведений.

Потом они купили у разносчика горячие пирожки с мясом и, прогуливаясь по крепостной стене, с аппетитом съели их.

– Короли проводили турниры прямо здесь, в стенах замка, – сказал Грант. – Рыцари вступали в поединки, чтобы выявить самого отважного и умелого воина. Самым большим счастьем считался символический подарок – талисман от дамы сердца.

– Талисман? – переспросил Люсьен. – Что это такое?

– Платок или какая-нибудь ленточка, – пояснил Грант. Не успела Софи понять, что происходит, как он снял с ее шеи тонкую черную кружевную косынку, повязал на руку повыше локтя, затянул, зажав конец в зубах, и принял комично-торжественную позу, подбоченившись и устремив на импровизированный талисман восторженный взор. Люсьен покатился со смеху.

– Вы сейчас выглядите как самый настоящий напыщенный дурак, – прокомментировал он.

– Полагаю, как глупец, дурак и болван – все сразу, – усилил впечатление Грант.

– Смотри, мама, я рыцарь! Мчусь на турнир! – Изображая одновременно и всадника, и коня, Люсьен галопом поскакал по широкой стене.

– Как приятно видеть, что он играет как нормальный маленький мальчик, – негромко призналась она, взглянув на Гранта. – В последнее время, после смерти Роберта, он всегда такой тихий и печальный.

– Переживает и скучает. Но время лечит.

Несмотря на сочувственные слова, в холодном взгляде снова мелькнула настороженность, и сердце испуганно дрогнуло.

– Спасибо тебе за то, что предложил эту прогулку, – поблагодарила она. – Я и не подозревала, как мы с Люсьеном истосковались по свежим впечатлениям.

– Рад оказаться полезным.

Воздух раскалился, причем не только от солнца. Грант снял с руки косынку и бережно вернул на место: повязал Софи на шею. Пальцы, словно невзначай, прикоснулись к коже. На этом попытки соблазнения закончились – то ли к радости, то ли к разочарованию Софи. Грант невозмутимо отвернулся и окликнул Люсьена, чтобы спуститься вниз и отправиться дальше.

Остаток дня прошел в созерцании монарших сокровищ и посещении Львиной башни. В этом древнем каменном строении располагался зверинец. Впечатление осложнялось характерным запахом, однако Люсьен этого не замечал. Он переходил от одного экзотического животного к другому и самозабвенно рассматривал нескольких львов, медведя гризли и старую тигрицу.

Тауэр они покинули, когда уже смеркалось. Люсьен устал и волочил ноги. Оживился лишь после того, как Грант настоял на покупке сувениров у уличного торговца. Мама получила букетик фиалок, а сын – миниатюрную фигурку рыцаря. Едва экипаж тронулся, мальчик прислонился головой к плечу Софи и уснул, крепко прижав к груди подарок.

Она осторожно обняла худенькое тельце. В потоке любви и нежности поцеловала спутанные волосы, вдохнув настоянный на свежем воздухе и пыли мальчишеский аромат. Грант искусно маневрировал на узких улицах. Время от времени оборачивался и поглядывал на Софи. Софи не спешила прерывать молчание. Разговор мог обострить ощущение близости, а она уже и без того сомневалась, что сможет противостоять мужскому обаянию.

А противостоять было необходимо – не только во имя собственного спокойствия и благополучия, но и ради сына. Увлечение дало бы Гранту повод укрепить позиции в качестве опекуна. Потом, соскучившись, он непременно вернулся бы к своему обычному существованию, причинив Люсьену боль и разочарование.

Наконец в сгустившейся тьме показался элегантный особняк. Вечер выдался прохладным, однако Софи не спешила войти в дом и тем самым закончить приятную прогулку. Конюх принял поводья, а Грант соскочил на землю. Одной рукой он поднял безмятежно спавшего Люсьена, а вторую подал Софи.

Подъезд освещали яркие факелы, в их сиянии блестели начищенные медные петли и ручки. Лакей в голубой ливрее распахнул дверь. Путешественники вошли в просторный холл, и Софи неожиданно показалось, что все трое – одна семья: теплая, дружная и счастливая.

– Бедняжка, – тихо заметил Грант, взглянув на прильнувшего к его плечу ребенка, – совсем измучился.

– Да, – прошептала Софи.

На столе стоял серебряный канделябр, вовлекая отца и сына в магический круг. Темные ресницы обрамляли закрытые глаза мальчика бархатной каймой, а юное личико излучало спокойствие. И все же в чертах читалась характерная для Гранта скульптурная четкость.

Нет, решительно напомнила себе Софи. Отцом Люсьена был Роберт. Предательские мысли порождали лишь боль и страдания.

Она заставила себя отвлечься и в тот же момент заметила, что на площадке широкой лестницы стоит Хелен. Золовка в ужасе прижала руки к щекам и выглядела испуганной, пораженной, словно в дом входили призраки.

Сердце Софи тревожно забилось. Господи! Неужели и она заметила сходство? Не может быть!

Хелен тем временем бежала вниз по ступенькам.