Жизнь для себя: Сладка ягода вместе - Мария М. Павлова Страница 19

— Эт-та ночь будет жи-иить в нашей памяти ве-е-ечно, эт-та ночь покоренных и жгучих се-е-е-е-ердец. До утра ты шептал мне так страстно и не-е-е-е-жно, что со мной ты пойдешь под вене-е-е-ец! — красиво выводил под гитару Сергей, когда они все сошлись на поляне.

Ветер улегся. Костер горел ровно и жарко. Рядом высилась огромная куча веток, на всякий случай заготовленных Павлом. Не слышно было ночных птиц, только тихий гул и легкое потрескивание комаров, попавших в огонь.

Светлана и Сергей недавно скрылись внутри «хаммера».

— Паш, смотри, у них стекла запотели… — шепнула Маша.

— Прохладно ведь.

— Ой, Паш, машина качается…

— Хмм… Дааа…

— Слышишь, слышишь?

— Чего там?

— Ты не слышишь?! — жарко дышала Маша, попадая Павлу мимо уха. — Да не поворачивайся ты… еще подумают, что мы подсматриваем или подслушиваем.

— А мы же…

— Т-тихо ты… — Маша легонько двинула Павла в плечо. — Ничего же не слышно…

— А ты сядь напротив, — предложил Павел, понемногу читая Машины мысли.

— Я и сама так хотела пересесть. — Маша перебралась на бревнышко с другой стороны.

Пламя костра выхватывало из темноты небольшой круг освещенного уютного пространства на двоих. Природа притаилась за границей света во всем своем великолепии. Теперь Маше не надо было оглядываться на объект своего пристального внимания. Павел покровительственно взирал на ее беспокойное любопытство и щурился, подкладывая в огонь веточки.

— Тепло, тепло, светло, светло… — потихоньку напевала Маша, постреливая глазами в сторону «хаммера».

— Мария! — приструнил ее Павел, пытаясь утихомирить не на шутку разгоравшуюся супругу, но в ответ увидел лишь игру пламени на любимом белом треугольничке. Мало того, сам он взволновался, глядя в дразнящий разрез длинной юбки, высоко открывающий бедро.

— Он ее съесть там хочет, что ли? — хихихала Маша, уделяя теперь часть своего внимания и мужу. Павел испытывал странные ощущения — неловкости и желания. Маша сложила ноги вместе, затем перекинула одну на другую, потом, не давая Павлу опомниться, подогнула их под себя. Павел немедленно забыл о «хаммере», увлекшись превращением треугольничка в островок, потом в трапецию с выпуклым холмиком, рельефно поделенным на две части. Перед его взором поплыли бабочки и собачки на зеленой ткани юбки. Из «хаммера» тем временем послышался тихий стон, который скорее был не стоном, а протяжным выдохом. Несколько минут спустя звуки стали слышнее, потом участились и перешли в новый протяжный стон. Огромный «хаммер» повторял события в своем чреве легкими покачиваниями в такт происходящему.

Маша увлеченно экспериментировала с позами, демонстрируя единственному благодарному зрителю бесконечные сочетания геометрических фигур, составленные из ее освещенных пламенем ног, белых трусиков и разноцветной юбки. Павел несколько раз порывался утащить Машу в палатку, но она с тоненьким визгом упреждала его попытки и носилась вокруг костра. Он уже давно поймал бы ее, но неудобный бугор на спортивных штанах смущал его, да и раскачивания «хаммера» заметно уменьшались, и в запотевших стеклах появлялись размытые лица Светланы и Сергея. Правда, миг спустя «хаммер» опять начал ходить ходуном с еще большей силой, давая Павлу шанс схватить безобразницу в охапку, но ее коварности не было предела.

— Машка, допрыгаешься у меня! — запыхавшись, улыбался он, взглядом измеряя расстояние. Для острастки даже взрыкнул несколько раз, но Машу это раззадорило еще больше. Наконец, когда он сделал вид, что утомился и совсем потерял к ней интерес, она схватила его за голову и, притянув к себе, влепила полновесный жаркий поцелуй прямо в губы.

Теперь Маше было уже не вырваться из объятий мужа, ставших железными, да она и не пыталась, ощутив его всего, напружиненного и разгоряченного. Чувствуя это, Павел выдохнул ей в трепетные губы:

— Не вырвешься теперь, Машка…

Они не сговариваясь двинулись к палатке. Когда проходили мимо машины, Маша не выдержала и крикнула в запотевшие стекла:

— Ку-ку!

— П-ррекрати, хулиганка! — приобнял ее Павел.

В окне «хаммера» появилось размытое пятно и голосом Сергея радостно возвестило миру:

— Любовь — это вам не просто так, ею заниматься над-д-дммм… — прервался он на полуслове, как будто кто-то закрыл ему рот ладошкой…

В палатке Маша превратилась в настоящую гетеру и с самого начала лишила Павла воли, приказав ему не двигаться. Он замер, решив слушаться ее во всем и потакать ее страсти до бесконечности. Маша уселась на него верхом и важно замерла. Она чутко прислушивалась к звукам, доносившимся из «хаммера», и тихонько бессвязно бормотала. Наклонившись, касалась его грудью, позволяла ему наполнить руки и легонько их сжать. Высвобождаясь, распахивала глаза и в свете догорающего костра забрасывала руки за голову, изгибаясь и скользя вверх и вниз и осторожно из стороны в сторону…

Звезды слегка поблекли. Короткая летняя ночь перевалила за середину. Павел в последний раз поцеловал сонную Машу и упал рядом в расслабляющем сне, натягивая на себя край спальника…

Сон его, такой легкий и вместе с тем глубокий, неожиданно прервался ощущением, что Маши рядом нет. Он быстро натянул спортивные штаны и выполз из палатки наружу. Летняя белая ночь перевалила за середину, и было совсем светло. Среди стволов мелькнула знакомая зеленая юбка. Павел тихо, стараясь не хрустнуть веткой, двинулся вперед. Взял левее и вошел в заросли кустарника, окаймлявшего их поляну. Маша стояла у дерева вполоборота к нему. Он переместился ближе и очутился в двух метрах от нее, не осмеливаясь подать голос. Маша не отрываясь глядела на окна «хаммера», который просматривался насквозь.

— Маш, — тихонько позвал он. Она вздрогнула и беспомощно обернулась. Увидев Павла, просияла и поманила его пальчиком.

— Смотри, до сих пор милуются… — Она потянула руку Павла, положила себе на живот и повела ею книзу. Он прижался к ее спине и удивился, насколько горяча была кожа, и почувствовал сильную Машину пульсацию в такт ударам сердца.

— Машка, ну ты даешь! — восхитился Павел. — А где трусики? — Он заглянул под юбку, чувствуя себя последним наглецом. Маша прикрыла глаза и хихикнула.

— Бессовестный, как некрасиво подглядывать!

— Машка, я думал, ты спишь, — вполголоса приговаривал Павел, хозяйничая под соблазнительной юбкой и наглядно убеждаясь, что его немыслимая прежде наглость была воспринята с воодушевлением.

Там, под юбкой, встречаясь с горячей, пышной и тугой плотью кончиком языка, он восторженно ощущал, что и его собственная плоть как будто и не билась недавно в сладких, растянувшихся на половину ночи судорогах. Острая дрожь от прикосновения его рук волнами прокатывалась по Машиному возбужденному телу. Павел обеими руками стал гладить короткие мягкие волосики, подстриженные и ухоженные.