Театр любви - Барбара Картленд Страница 19

Фанатично стремясь стать герцогиней Мурминстерской, Фиона, конечно, не сказала бы ему об этом.

Он почему-то подозревал, что кузен знает правду.

Ведь неспособность герцогини родить наследника Шелдону Муру сильно увеличивала шансы Джослина стать следующим герцогом в роду Муров.

Подойдя к своей комнате, Шелдон Мур как будто услышал совет Лавелы — вознести благодарственную молитву.

Ведь он был спасен от ошибки предложить Фионе руку и сердце, к чему серьезно готовился по дороге из Голландии.

Камердинер ожидал его в комнате, и после его ухода герцог подумал, что ему придется разрешить еще одну проблему.

И как можно скорее.

Фиона будет, конечно, ожидать его у себя.

Если он не придет в ее комнату, ей покажется это весьма странным и, несомненно, вызовет подозрение.

Он же не намеревался делать этого.

В то же время он знал, она не раздумывая войдет в его комнату, если поймет, что он избегает ее.

Очевидно, следовало бы запереться изнутри.

Но она способна постучать в запертую дверь, и не исключено, что кто-нибудь услышит это.

Подобный инцидент послужил бы Робертсонам, а возможно, и Бредонам хорошей пищей для пересудов.

Присущая ему быстрота реакции, часто выручавшая его во многих дипломатических затруднениях, помогла и на этот раз найти необходимое решение.

Он не выносил, когда в доме было холодно.

Поэтому зимой он неукоснительно требовал, чтобы в каждой комнате, занята она или нет, поддерживался огонь в камине.

За этим следили двое рабочих, единственной обязанностью которых был обход всех комнат огромного дома и поддержание в них тепла.

На подобную процедуру у них уходил целый день — с раннего утра до поздней ночи.

Так что герцог просто-напросто продвинулся немного дальше по коридору, к комнате, которая оказалась незанятой.

Огонь в ней тем не менее пылал ярко.

Проникнув в комнату, он заперся в ней и лег в кровать.

Он решил, что утром скажет своему камердинеру, будто камин в его спальне дымил, поэтому он перебрался в другую.

Еще не уснув, герцог уже позабыл о Фионе.

Он вновь погрузился в мысли о театре и о голосе Лавелы.

Кроме того, у него возникла идея, как увлекательнее начать программу, и он решил поделиться ею с викарием.

Уже пребывая в полусне, он услышал еще одну мелодию, словно ворвавшуюся в его сознание.

Так рождалась увертюра, которая будет исполнена, как только зрители рассядутся по местам.

На следующее утро герцог выехал из дома еще до того, как Фиона и Изабель Хенли спустились вниз.

Робертсоны и Бредоны завтракали в девять часов.

В отсутствие герцога мистер Уотсон спросил у них, чем бы они желали заняться.

Они пожелали проехаться верхом.

Только леди Бредон сказала, что должна написать несколько писем.

Позже, возможно, после полудня, добавила она, ей потребуется экипаж, чтобы посетить кого-то из своих друзей.

Когда все отправились на прогулку, мистер Уотсон — разумеется, по распоряжению герцога, — показал леди Бредон составленный им список.

В нем значились имена тех, кто должен прибыть на обед, а также на ужин.

Большинство приглашенных согласились остаться на ночлег.

— С чего это вдруг герцог решился на такой разношерстный, смешанный прием? — спросила леди Бредон со свойственной ей грубоватой откровенностью.

— Я полагаю, его светлости очень наскучило пребывание в Голландии, миледи, — ответил Уотсон, — да и многие из этих гостей не приглашались в Мур-парк уже очень давно.

— Я говорила Шелдону, наверное, тысячу раз, — назидательно произнесла леди Бредон, — что летом он должен устраивать пикники в саду, как делал его отец, и избавляться от всех зануд одним махом!

— Уверен, это — отличная идея, миледи, — согласился мистер Уотсон.

— А с другой стороны, — продолжала леди Бредон, — ему следует провести еще несколько приемов, таких, как сегодняшний вечер.

Она снисходительно улыбнулась.

— Я знаю, местные жители с большим удовольствием общаются со светскими лондонскими друзьями моего кузена.

Мистер Уотсон тактично уклонился от выражения несогласия с замечанием леди Бредон.

А несогласие заключалось в том, что лондонские друзья герцога знать не хотели местных жителей.

Вместо этого он сообщил леди Бредон, что будет знакомить ее и с другими приятными приглашениями по мере их поступления.

Он также возложил на нее ответственную миссию — размещать гостей за столом.

Это, конечно, выполнялось по заданию герцога, продумавшего все до мелочей.

Убедившись, что все намеченное заранее исполняется аккуратно, герцог ускакал в Малый Бедлингтон, как школьник, удирающий с уроков.

Он прибыл к дому викария еще до одиннадцати часов, но Лавела уже радушно встречала его у порога.

— Вы действительно приехали! — воскликнула она. — Когда я рассказала маме о том, что вы задумали, она решила, будто вы пошутили.

— Я должен уверить вашу матушку в самых серьезных своих намерениях, — ответил герцог, входя в дом священника.

Он был удивлен богатством и изысканностью интерьера, хотя, разумеется, внешне не выказал этого.

Во всем чувствовался тонкий вкус хозяев.

Занавеси и ковры отличались истинной красотой и добротностью.

Картины, увиденные герцогом на стенах, он не прочь был бы повесить у себя.

Он догадывался, от кого исходили все эти старания.

Когда герцог вместе с викарием и Лавелой закончили обсуждение программы спектакля, он был представлен миссис Эшли.

Теперь их ожидала не менее серьезная задача — составить всю рождественскую программу силами талантов деревни Малый Бедлингтон.

Многое зависело, конечно, от согласия Марии Кальцайо выступить в представлении.

Викарий был настроен оптимистично и обещал устроить встречу хозяина Мур-парка с певицей после ленча.

Герцог сел за отличное пианино, стоявшее в гостиной, и начал играть.

— Что это такое? — спросил викарий.

— Это увертюра, — объяснил он. — Я хочу, чтобы она была исполнена на двух пианино: я — на одном, Лавела — на другом.

— Это прекрасно! — захлопала в ладоши девушка. — Но… что, если я… не сумею? — вдруг засомневалась она.

— Этот вопрос должен был бы задать себе я! — парировал герцог.